Бумажный зверинец

– Видимо, им тоже не спится, – сказал Джек, – но тут ничего удивительного. Трудно себе представить, как спать в одной комнате еще с пятью парнями, набившись, словно селедки в бочке. И все такие храпят и шевелят немытыми, вонючими ногами.

Вскоре слабый свет керосиновой лампы китайцев остался позади, и они вышли за черту города. Джек присел на камень у дороги, ведущий в холмы, и посадил Лили рядом с собой, приобняв ее.

– Какую песню ты хочешь послушать?

– Как насчет той, которую мама никогда не дает тебе спеть, – про похороны?

– А, это хорошая песня.

Джек достал свою трубку и зажег ее, чтобы отогнать всех насекомых, затем начал петь:

Тим Финнеган, дылда с Уокин-стрит
В порту промышлял, работал и спал.
Горючие жидкости в глотку вливал
И кипы мешков на горбу таскал.
С бутылкою гордо чеканил шаг
И бренди, и виски любил равно.
А стоило где-то надыбать деньжат,
Как он через миг напивался в…

Лили посмотрела на лицо отца. Освещенное пламенем в трубке, оно выглядело красноватым, и от этого на душе становилось спокойно, а сердце грело чувство любви. Улыбаясь друг другу, отец и дочь затянули припев:

Давайте же песни орать веселей,
Плясать что есть сил, не жалея ног,
Да помнить о том, что наш Тимми жил
И помер шикарно в свой час и в свой срок!

Джек спел остаток песни:

Похмельное утро, дурная башка,
Дверного, дружок, берегись косяка!
Тим Финнеган с лестницы загремел
И замертво рухнул он, белый как мел.
Друзья его труп притащили вдове,
В постель уложили, прикрыв срамоту.
Бутыль самогона лежит в голове,
Да пара больших пузырей – там и тут.
С поминками мешкать не стала вдова.
Пирог, окропленный слезами, – на стол.
Соседи собрались, унылы сперва,
А после раздался стеклянный звон!
Ребятки немедленно перепились,
И Том неприличным словцом козырнул.
А Бобби ему: дурачина, заткнись!
Том сжал кулаки и – раздрай, караул!
Осколки свистели – осиный рой.
Кровили разбитые кулаки.
И тощий Малоун, с рожденья косой,
Усопшему в лоб засветил бутыль.
Тут Финнеган вздрогнул и глаз приоткрыл
И закричал, приподнявшись с одра:
Да что я, дурак, в Раю-то забыл,
Когда мне хлебнуть бормотухи пора!
Давайте же песни орать веселей,
Плясать что есть сил, не жалея ног,
Да помнить о том, что наш Тимми жил
И помер шикарно в свой час и в свой срок![2]

– Ну как, захотела спать?

– Нет.

– Ну хорошо, споем другую.

И они еще долго не спали вдвоем под звездами.

Апофеоз

Воины всех Трех царств шептались, что Гуань Юя невозможно убить. Генералы вероломного Цао Цао и надменного Сунь Цюаня пытались бороться с этим слухом насмешками и казнили тех, кто их распространяет. Однако когда дело доходило до встречи с Гуань Юем на поле битвы, все, даже неуязвимый Люй Бу, начинали сомневаться в своих силах.

Но что-то я забежал вперед. Как пала династия Хань? Как поднялись Три царства? Кто были те герои, одним из которых стал Гуань Юй?

Желтые повязки опустошили землю, повсюду раздавался их воинственный мятежный клич, что Император – ребенок, который ни разу не выходил за пределы дворца, тогда как его евнухи пили кровь простых крестьян и сжирали их без соли. Поднявшись на борьбу с мятежниками, устрашающий полководец Цао Цао сделал Императора пленником в собственной столице и правил от его имени в степях и пустынях Севера.

На юге, среди богатых рисовых полей и извилистых рек, процветал Сунь Цюань, маленький тиран, контролировавший корабли и стремившийся получить титул Императора.

Повсюду царили болезни и голод, и армии топтали невозделываемые поля.