Бумажный зверинец

– Разве вы не держите собак как домашних животных? Съесть собаку… Это как съесть ребенка, – сказал Джек.

– Мы держим собак как домашних животных. И мы их не едим, если они домашние животные. Но эта собака была дикой, и А-Яню пришлось убить ее, защищая себя. Зачем выбрасывать мясо дикой собаки, когда оно такое вкусное? – ответил Логан. Остальные китайцы перестали есть, слушая этот разговор.

– Дикая она или нет, есть собаку – это варварство.

– Вы не едите собак, потому что они вам очень нравятся, – Логан немного подумал. – Я думал, что вы также не едите крыс.

– Конечно, нет! Какая омерзительная мысль. Крысы грязные существа, переносящие различные болезни, – у Джека от одной только мысли скрутило живот.

– Как правило, мы не едим крыс, – сказал Логан, – но если мы голодаем, а вокруг нет другой еды, ее можно приготовить так, чтобы сделать вполне съедобной.

Неужели нет предела безнравственности китайцев?

– Не могу представить, при каких обстоятельствах я бы съел крысу, находясь в полном уме.

– Понятно, – сказал Логан, – вы едите только тех животных, которые вам нравятся, но нравятся только совсем немного.

В ответ им нечего было сказать. Взяв на руки Лили, которая изо всех сил пыталась сдержать рвоту, Джек Сивер вышел из огорода и направился к дому. Эльза сделала закрытый пирог с курицей, но ни он, ни Лили есть совершенно не хотели.

Перо, Длинные облака

Небо на востоке все еще оставалось серым, как брюхо рыбы, когда Чжан Шэн перелез через стену. К тому времени, как он закончил, петух еще ни разу не прокричал. Старый дом, его балки и стены, изъеденные термитами и крысами за долгие годы, вспыхнул легко. К тому времени как жители деревни забили тревогу, он уже удалился от деревни на двадцать ли.

Восходящее солнце зажгло облака, которые непрерывной чередой растянулись над восточными горами, и их ярко-красный цвет ничем не отличался от оттенка его лица. Кровавые красные длинные облака, – думал он. – Даже небеса празднуют вместе со мной. Он долго и громко смеялся, радуясь мести. Он чувствовал себя легко, как перышко, как будто он мог бежать без конца на восток, пока не доберется до длинных облаков или до океана.

Мне теперь понадобится новое имя, – думал Чжан Шэн. – Отныне я буду известен как Гуань Юй, Перо, или, если стилизовать на письме по-другому: Юнь Чжан, Длинные облака.

Месяц назад состоялись осенние судебные разбирательства. Так как наказанием за мятеж была смерть, окружной управляющий самолично присутствовал на процессе. Старого Гуаня привели в зал ямыня в кандалах и заставили встать на колени на жесткий каменный пол, а Чжан Шэн с матерью смотрели из толпы, собравшейся поглазеть на суд.

Хуа Сюн, донельзя растолстевший и трясущийся как лист на ветру, предоставил договор аренды управляющему, только что приехавшему из Лояна молодому ученому судье, высокомерному из-за благосклонности к нему Императора. Хуа Сюн напомнил, как он пытался помочь семье Гуань в годы нужды, и был потрясен, когда Старый Гуань настоял на том, чтобы ставка была восемьдесят пять процентов.

– Я спросил его, как он сможет выживать на остатки? И, ваше превосходительство, он сказал мне: «Все мы будем голодать, если этот… – тут он неуважительно упомянул имя сына неба, – будет править страной по советам своих евнухов и заискивающих льстецов, которые сейчас выдают себя за ученых мужей. Я готов отдавать тебе весь урожай, чтобы только не платить налоги. Мне все равно. Будет лучше присоединиться к Желтым повязкам и жить среди разбойников», – он склонил голову перед управляющим, продолжая дрожать.

Управляющий посмотрел на сникшую фигуру Старого Гуаня под подмостками ямыня, и уголки его рта опустились вниз, выражая неудовольствие.

– Хмм… «Заискивающих льстецов, которые сейчас выдают себя за ученых мужей». Послушай, крестьянин, в тебе, что ли, совсем нет уважения к Императору и величию законов? Ты окончательно лишился всяких остатков благочестия? Что ты скажешь в ответ на эти обвинения?

Старый Гуань выпрямил спину, насколько мог в своих кандалах. Он посмотрел на строгое, молодое лицо управляющего:

– Я действительно считаю, что Императора вводят в заблуждение беспринципные советники, которые смотрят на народ как на рыбу или мясо, выдавливая из него последние крохи достояния, невзирая на страдания жителей. Но я не забыл ни своих обязанностей перед Императором, ни службы в Императорской армии, которой славилась моя семья во многих поколениях, поэтому я никогда бы не поднял мятеж против него. Мой обвинитель выдумал всю эту ложь, чтобы разорить мою семью и опозорить ее просто потому, что мой сын обыграл его. Император доверил вам право казнить и миловать из-за вашей мудрости, несмотря на юность, и я не сомневаюсь, что ваша мудрость позволит увидеть, что я говорю правду и я невиновен.