Бумажный зверинец

Она – последняя из детей, не прошедших процедуру обретения бессмертия, – подумала Мэгги. – А теперь будет первой, кто станет машиной.

* * *

Хотя Мэгги отказывалась наблюдать за трансформацией других, по просьбе Бобби она смотрела за тем, как ее сына заменяют по фрагментам.

– У тебя никогда не будет детей, – сказала она.

– Напротив, – возразил он, сгибая свои новые металлические руки, которые были гораздо крупнее и мощнее его прежних рук мальчишки. – У меня будет бесчисленное количество детей, порожденных моим разумом. – Его электронный голос приятно гудел, словно это была обучающая программа. – Они наследуют мои мысли и, конечно же, твои гены. А однажды, если они захотят, я создам для них тела, такие же прекрасные и функциональные, как вот это тело, в которое меня сейчас облачат.

Он потянулся к ней, чтобы коснуться ее руки, и холодные металлические пальцы плавно заскользили по ее коже, ведь на конце каждого пальца были наноструктуры, по ощущениям не отличавшиеся от живой плоти. Она вздрогнула.

Бобби улыбнулся, и тонкая сетка из тысячи штырьков пошла волнами веселья.

Она невольно отпрянула от него.

Подвижное лицо Бобби стало серьезным, недвижимым, лишенным какого-либо выражения.

Она поняла это безмолвное обвинение. Какое она имела право чувствовать отвращение? Она тоже относилась к своему телу как к машине, но состоящей из жиров и белков, из клеток и мышц. Ее сознание также находилось в оболочке, которая уже давно пережила отведенный ей срок. Она была настолько же «неестественной», как и он.

И все же она горько плакала, глядя, как ее сын исчезал под подвижным каркасом металла.

Он больше не сможет плакать, – думала она, словно это было единственным, что их разделяло.

* * *

Бобби оказался прав. Те, чье физическое взросление остановилось в детском возрасте, быстрее других приняли решение о своей загрузке во всеобщую сеть. Их сознание было гибким, поэтому для них переход из плоти в металл воспринимался просто как модернизация оборудования.

С другой стороны, более старые бессмертные колебались, не решаясь оставить свое прошлое – те последние признаки человечества. Однако один за другим не выдерживали и они.

Годами Мэгги оставалась единственным органическим человеком на планете «e» звезды 61 Девы и, возможно, во всей Вселенной. Машины построили для нее специальный дом, огражденный от жары, яда и непрекращающегося шума планеты, и Мэгги целыми днями просматривала архивы «Морской пены», анналы долгого, навсегда ушедшего прошлого человечества. По большому счету, машины оставили ее в покое.

В один день маленькая машина, около полуметра высотой, пришла в ее дом и нерешительно подошла к Мэгги, всем своим видом напоминая щенка.

– Ты кто? – спросила Мэгги.

– Я твоя внучка, – сказала маленькая машина.

– Итак, Бобби все-таки решил завести ребенка, – сказала Мэгги. – Долго же он к этому шел.

– Я 5 032 322 ребенок моего родителя.

Мэгги стало плохо. Вскоре после трансформации в машину Бобби решил пройти весь путь до конца и присоединиться к Сингулярности. Они долго не говорили друг с другом.

– Как тебя зовут?

– У меня нет имени в том смысле, как понимаешь его ты. Если хочешь, называй меня Афиной.

– Почему?

– Это имя из истории, которую мой родитель рассказывал мне в моем младенчестве.

Мэгги уже не так строго смотрела на маленькую машину.

– Сколько тебе лет?

– Трудно ответить на этот вопрос, – ответила Афина. – Мы рождаемся виртуальными, поэтому каждая секунда нашего существования в Сингулярности состоит из триллионов вычислительных циклов. В этом состоянии у меня возникает больше мыслей в секунду, чем у тебя за всю твою жизнь.

Мэгги посмотрела на свою внучку, миниатюрного механического центавра, только что сделанное блестящее существо, которое, однако, было старше и мудрее ее по большинству показателей.

– Зачем ты устроила этот маскарад – чтобы я думала о тебе как о ребенке?

– Потому что я хочу послушать твои истории, – ответила Афина. – Древние легенды.

Они все еще юные, – подумала Мэгги, – каждый раз что-то новое.

Почему старики не могут снова стать молодыми?

Так Мэгги тоже решила загрузится во всеобщую сеть, чтобы быть со своей семьей.

* * *

В начале начал мир был громадной пустотой, иссеченной ледяными реками, полными яда. Яд стекался, твердел и стал наконец Имиром, первым гигантом, и Аудумлой, гигантской ледяной коровой.

Имир питался молоком Аудумлы и рос сильным.

Конечно, ты никогда не видела коровы. Это такое существо, которое дает молоко. А молоко… ты пила бы его, будь ты…

Скажем так: это почти как ты потребляешь электричество, сначала, когда ты совсем маленькая, понемногу, а потом, когда растешь, все больше и больше, чтобы набираться сил.