Бунич Игорь – В центре чертовщины

портрет Джефферсона, даже не зная, кто он такой! — Он поднялся на цыпочки и

поцеловал меня в щёку. — Заканчивай там со своими делами и возвращайся сюда. Заходи,

я всегда буду рад тебя видеть.

Через несколько дней я, получив назначение в штаб командующего правым флангом

НАТО, вылетел в Осло. В штабе царил переполох, напоминающий панику.

Перетряхивались и пересматривались все оборонительные планы. Выкраивались силы для

одновременного захвата советского Заполярья и северной части побережья Финского

залива, включая Ленинград. Одна за другой проводились конференции, семинары,

штабные учения и военно-политические симпозиумы. Главной темой всей этой

говорильни было обобщение немецких ошибок в годы второй мировой войны. Никаких

эксцессов с местным населением. Террористов и партизан ни в коем случае не

расстреливать, обезоруживать и отпускать. Организованного сопротивления на территории

России не ожидается. За всё время китайской оккупации на русском северо-западе не

зарегистрировано ни одного случая протеста, несмотря на то, что единственной мерой

наказания за любые проступки была смертная казнь. Мы несём свободу, господа, и это

необходимо помнить постоянно. Даже если какие-нибудь фанатики из числа подпольных

коммунистических террористических групп убьют несколько ваших солдат, не давайте

волю эмоциям. Эти люди больны, их надо лечить. Лечить долго, может быть, ещё сто лет.

В настоящее время апатия русского народа достигла невероятного уровня. Русских надо

вернуть к жизни. После семидесяти лет летаргии русский народ должен, наконец,

проснуться и начать жизнь свободной нации, достойной белого человека.

Во все подразделения, до взводов включительно, спускались инструкции,

наставления, памятки, подавляющая часть которых была отпечатана в Тель-Авиве под

редакцией профессора Аргуцкого. Почти все они были посвящены исследованию истоков

“биологического” антисемитизма русских людей. По мнению Аргуцкого, именно звериный

антисемитизм русских является главным препятствием на пути их восприятия великих

демократических институтов Запада. Создавалось впечатление, что вся наша историческая

авантюра затеяна с целью заставить, наконец, русских людей полюбить евреев, которых в

России уже почти не осталось.

Сроки начала операции откладывались несколько раз в ожидании отвода китайских

войск на такое расстояние, чтобы совершенно исключить возможность какого-либо

соприкосновения их с союзными силами. В разведотделе штаба мне как-то показали

листовку, распространяемую на северо-западе России. В ней говорилось: “Изменники и

предатели Родины, ведущие завоевателей на священную землю нашей Родины! Вас ждёт

тяжёлое возмездие со стороны трудового народа марксистской России и великого Китая!

Русский народ, сплотившийся в едином порыве вокруг любимой ленинской партии

большевиков, даст достойный отпор всем проискам империалистов, сионистов и

внутренней реакции!”

Вот что касается внутренней реакции, то у нас в разведотделе относительно её

существования не было никакой информации. Даже, скорее, наоборот, по нашей

информации этой самой внутренней реакции в России просто не могло существовать,

поскольку всё продовольствие на территории европейской России продавалось

исключительно на доллары. Даже рисовые шарики школьных завтраков (безвозмездный

дар братского китайского народа) продавались только на доллары, в то время как за

владение долларами полагался расстрел на месте. Поэтому доллары были у всех, а

государство получало прекрасную возможность расстрела любого из своих граждан с

законным обоснованием. Для этого надо было только обыскать человека до или даже после

расстрела и показать любопытствующим зевакам пару долларов.

Но в России никогда ничто не может быть вечным или даже традиционным. Поэтому,

конечно, как и в былые времена, расстреливали не более трёх процентов населения в год,

не считая, правда, особых случаев, когда, скажем, население Ленинграда, узнав о взятии

Пскова китайцами, в панике решило бежать из города, надеясь найти спасение в

Финляндии. И вот тут-то советские пограничники, наконец, поняли глубокий смысл своего

семидесятилетнего существования: народ не должен выпускаться из страны, дабы

разделить участь партии, которая довела и страну, и народ до катастрофы. Но партия в

лице своих лучших представителей удрала в Штаты, в то время как народ в лице

населения Ленинграда и области пытался удрать в Финляндию, что сразу же увеличило бы

население этой маленькой скандинавской страны вдвое. Однако пограничники встали

грудью на защиту священных рубежей, а когда народ стал буйствовать и не реагировал на