Бунин и евреи: по дневникам, переписке и воспоминаниям современников

Относительно же Веры Николаевны, я тотчас после кончины Ивана Алексеевича написал Вейнбауму, просил о 500 долларах ей для уплаты по похоронам и на жизнь. Марк Ефимович поставил этот вопрос, и в принципе принято решение послать не менее пятисот, но по частям, так как члены Правления опасаются, что деньги будут тотчас истрачены на Зурова < который уже получал крупную дотацию от Литфонда на лечение. – см. выше, М. У.>. Пока послали 200. Может быть, это и правильно. Однако я хочу Вас просить – следить за тем, чтобы это не было забыто и чтобы деньги высылались каждый месяц, правда, Вера Николаевна теперь живет преимущественно на деньги друзей и почитателей. В Париже собрали всего 162 тысячи франков, а только похороны стоили больше. Разумеется, сбор продолжается, но ведь друзей не так много. Все же, если деньги от фонда… будут приходить, то как-нибудь она проживет: если Чеховское издательство будет существовать, то оно, наверное, будет издавать старые книги Ивана Алексеевича и тогда В<ера> Н<иколаевна> сможет жить. Вот только будет ли существовать это издательство? Я об этом никаких сведений больше не имею. Не знаете ли Вы³⁴⁴?

Иван Алексеевич, знаменитейший из русских писателей, умер, не оставив ни гроша! Это memento mori³⁴⁵. У всех у нас дела не блестящие, не очень хороши они и у меня. Я подсчитал, что из всех моих 24 рынков, т. е. стран, на языки которых переводились мои романы, теперь осталась половина: остальные остались за Железным Занавесом (меня прежде немало читали в Польше, Чехословакии (два языка), балканских странах и т. д.). Сначала Гитлер, потом большевики <…> Прежде была еще маленькая, крошечная надежда на нобелевскую премию, – Иван Алексеевич регулярно, каждый год в конце декабря выставлял мою кандидатуру на следующий год. Теперь и эта крошечная надежда отпала: я не вижу, какой профессор литературы или союз или лауреат меня выставил бы. Слышал, что другие о себе хлопочут, что ж, пусть они и получают, хотя я думаю, у русского эмигрантского писателя вообще шансов до смешного мало.

Мы оба шлем Вам и вашей семье самый сердечный привет и лучшие наши пожелания. Напишите о себе. Ваш М. Алданов.

Приписка:

Я поместил о Бунине статью в Le Monde³⁴⁶».

На следующий день Алданов, волновавшийся по поводу сохранности своей переписки с Буниным, спрашивает в письме Вере Николаевне.

7 декабря:

«…Всё это время перечитываю книги Ивана Алексеевича, а также его (и Ваши) письма ко мне. Обычно после этого иду к буфету и выпиваю для некоторого успокоения большой глоток коньяку. У меня есть письма только с 1940 года, всё старое досталось немцам. Да и между 1942 и 1945 гг. письма ведь не доходили. Иван Алексеевич писал пером, без копий. Значит, его писем ко мне за двадцать лет с начала эмиграции до войны больше нигде нет. Это огромная потеря. Не знаю, сохраняли ли Вы мои письма».

Переписка Ильи Троцкого с Верой Буниной завершается ее поздравительным письмом по случаю Нового года с очередной просьбой, касающейся отягчающих ей жизнь финансовых проблем.

25 декабря:

«…Дорогой Илья Маркович, сердечно благодарю Вас и милую Анну Родионовну³⁴⁷ за сочувствие моему вечному горю. А Вас еще благодарю за Ваше чудесное письмо, а что оно было позднее других, то это хорошо. Спасибо и за статью о И. А., она всколыхнула нашу дружбу воспоминаньем.

Ведь он ушел от меня накануне двадцатилетия присуждения ему Нобелевской премии, и он вспоминал о тех днях и всех вас.

Желаю Вам и Анне Родионовне в 1954 году здоровья, всяких удач и радостей.