Бунт

Рекс задрожал, почувствовав волчий смрад: под соснами замелькали зеленые глаза, лисы беспокойно закрутились и, ударяя хвостами, подползали все ближе; рыси повисли на ветвях. Даже мерзкие кабаны устроились тут же целой стаей и обратили свои рыла к луне. Табун оленей с целым лесом рогов на могучих головах будто врос в землю и прислушивался к пению. Тучи пернатых окутали все деревья и кусты. Почти весь лесной народ спешил со всех сторон и, казалось, в каком-то молитвенном сосредоточении грезил наяву волшебными видениями утраченного рая. Слабели в них воспоминания о повседневной жизни – воспоминания о борьбе, голоде и убийствах. Дыхание вечной тоски объединяло все эти плененные души и уносило их в раздумья о будущем.

Вожак пел без устали, а вторили ему время от времени сухие клацанья клювов или внезапный жалобный крик, раздающийся посреди стаи.

Перед рассветом, когда зашла луна и повеяло холодом из мрачных глубин, песнь замолкла и просека вмиг опустела. Журавли заснули, туманы раскинулись над ними белесыми полотнами, леса замолчали, лишь на стороже-вой линии временами раздавался острый крик часовых.

Рекс не мог опомниться. Не мог найти себе места, его все что-то беспокоило, так что едва дождавшись наступления дня, он помчался в поля, в светлый широкий мир. Он бежал к своим. И чувствовал в себе такую перемену, что не обращал внимания на переполошившихся зайцев. Сердце Рекса было наполнено счастьем и любовью. Он дружеским лаем приветствовал встреченных по дороге куропаток. Купался в покрытых росой колосьях. На пастбище он разорвал путы коня, который никак не мог выбраться из канавы.

«К восходу солнца! На восток!» – звучали в его ушах запомнившиеся обрывки.

Именно в это время совершалось чудо восхода солнца. Оно поднималось, огромное и красное, зримое свидетельство благодати, острый глаз, милосердно глядящий на мир.

В Рексе родилась какая-то идея, еще темная, неясная, но не дающая ему покоя и поражающая невиданной дерзостью. Идея путешествия туда, куда улетают журавли, в те благословенные земли, где нет человека и царят свобода и счастье.

Он пробегал через знакомую деревню, псы встречали его недоверчиво, некоторые из них обнажали клыки, но как только Рекс приветственно залаял, они ринулись вместе с ним по направлению к усадьбе.

Пес присел на пограничном холме и в порыве радости загадочно заскулил.

– Я прибежал, чтобы вывести наш род из человеческой неволи. Собирайтесь. Ждите меня на горе у леса. Расскажу все по порядку.

Он тут же прыгнул в колосья: по дороге приближались воловьи упряжки, тянувшие за собой тяжелые скрипящие возы, груженные зерном. Кнуты беспрестанно обрушивались на спины животных.

Уже у самого двора на дороге он увидел, как мальчишки, надев старому ослу на голову мешок, били его кнутами, подгоняя к яме для гашения извести. Осел кричал во всю глотку.

– Держись! Я тебе помогу! – залаял Рекс, охваченный гневом и сочувствием.

И сорвал с осла мешок. Тот, разгоряченный побоями и неожиданной помощью, свирепо бросился на мальчишек, брыкался, топтал и хрипел, как заржавевшие ворота.

Рекс, не слушая его благодарностей, украдкой пробрался во двор, к конуре Кручека, который со страху не смел ему перечить. Рекс изложил ему свой замысел. Старый пес, поразмыслив, заворчал:

– Уведи всех, вот тогда люди точно взбесятся со злости. Тут все страдают от нужды, кнута и работы!

– Все рога, все копыта и все рыла? – Его удивила такая перспектива. – Но поймут ли они, пойдут ли? – Рекса одолевали глубокие сомнения.

– Кто не пойдет – пусть подыхает под кнутами, ведь нужно будет работать и за тех, кто уйдет. Надо им это разъяснить. Далека-то дорога?

– За горы и за моря, туда, где зимуют журавли, далеко-далеко…

Кручек дернулся, да так, что его цепь зазвенела, и с гневом проворчал:

– Говорили, что ты бешеный, но вижу теперь, что ты просто дурак. Убирайся!

– Что говорить с таким бараном! Налей свинье меда – она все равно будет жрать помои, только к ним и приучена. Смотри не пожалей, – предостерег Рекс, задетый словами Кручека.

– Убирайся. Увидят тебя здесь – мне попадет. А если кто пойдет с тобой – то и я не останусь.

– Ты так прирос к этой цепи, что свобода тебя пугает. Вы не в состоянии даже взбунтоваться! – негодовал Рекс, повторяя слова филина.

– И твоему попугаю свободы захотелось. Улетел – и вчера полуживого выдрали его из ястребиных когтей. Крылья ему поломали. Слышал я его оханье!

Рекс принял эту новость с горячим сочувствием, ему жаль было друга. Пес сразу же бросился на террасу к попугаю, но ему прегра-дила дорогу девка с палкой. Он сбил ее с ног и начал трепать так, что весь двор сбежался ей на помощь.

Пес нырнул в колосья и, рассерженный, принялся крутиться вокруг хозяйственных построек, но не тайком, как по ночам, а средь бела дня, как настоящий хозяин, силой принуждающий к подчинению всех окружающих. Одержимый большой идеей, он отдался ей полностью, всей силой своего горячего сердца и порывистого темперамента. Кроме этой цели, для него ничего больше не существовало. Псы поверили в него и, слушаясь во всем, считали своим хозяином и вожаком.