Бунт

Они шли в молчании, прямо вперед через возделываемые поля и пустыри; через деревни и города; через леса, реки, луга и болота. Казалось, какой-то невидимый вулкан изверг из себя огромную реку кипящей лавы, текущую с суровым, ни на минуту не умолкающим грохотом – ибо там, где она проходила, оставались лишь камни, скелеты деревьев и голая, вытоптанная степь. И оставалась смерть.

Время от времени, по неведомой причине, из глубины бредущих стад вырывалась песнь неутоленной тоски. И сила этой песни была такова, что от ее звуков рушились дома, падали поверженные деревья и валились придорожные кресты.

Земля дрожала от тяжелой поступи на много миль вокруг.

Словно все силы земли объединились в такую мощь, какой мир еще не видел.

Рекс на крупном, черном как ночь жеребце ехал впереди, за ним сидел Немой, радостно барабанивший голыми пятками по конским бокам. Необозримым табуном тянулись за ними клячи, жеребята и мерины в окружении жеребцов; тянулись коровы под предводительством быков; тянулись угрюмые волы, а под их присмотром – бесчисленные отары овец с баранами по бокам. В самом конце толпились свиньи во главе со старыми матками.

Псы появлялись везде, где нужны были порядок и послушание.

Волки шли самыми последними, подгоняя замешкавшихся воем и клыками.

А где-то там, позади всех, волочились стада разнообразных мародеров, среди которых мелькали рыжие когорты лис, куниц и ласок.

Они шли неустанно до темной ночи и улеглись на отдых там же, где остановились, из-за усталости и пережитых впечатлений, не чувствуя ни голода, ни жажды.

На рассвете они съели все, что было на полях, в стогах и даже в закромах, выпили реки вплоть до ила и двинулись дальше. Теперь они шли гораздо медленнее, но с тем же безумным упорством, уткнувшись взглядом в далекие горные вершины, неодолимо продвигались все дальше на восток, к свободе.

И так проходили дни за днями, в тягостях и невыразимой жаре.

Напрасно били тревогу колокола всех церквей; напрасно люди пытались сдержать эту опустошающую мир бурю, напрасно выбегали наперерез, перекапывая поля, заливая долины, сжигая леса и насыпая ощетинившиеся частоколами валы – фаланги шли с прежним спокойствием, не обращая внимания на смерть и раны от преодоленных препятствий. Лишь гнев против бывших тиранов рос в них, пробуждая память об обидах и чувство свободы, так что с яростным ревом они бросались вперед, заполняя ямы своими трупами, заливая огонь своей кровью и мостя долины своими костями.

И плыли дальше неудержимой мощной волной.

Отчаявшиеся люди вышли против них с оружием, пытаясь пушками и ружьями сокрушить и остановить это страшное нашествие. Завязался неумолимый бой. Пушки гремели весь день, пропахивая в гуще стад длинные и глубокие борозды. Ружейные залпы сыпались плотным смертоносным градом. Дым закрыл землю и солнце. Стоны умирающих возносились к небу. Возникла сумятица: дым, бесконечные молнии ревущих, словно громы, выстрелов, душераздирающие крики и рев затерявшихся в переполохе были настолько ужасающими, что животные стали останавливаться, отступать, сбиваться и топтать друг друга. Трупы все плотнее застилали землю, все прицельнее стреляли пушки, и отряд каких-то здоровяков рубил все вокруг своими огромными топорами.

Тогда Рекс на вороном жеребце, вихрем пролетая над полем боя, завыл дикую песнь смерти или победы. Ответом ему был потрясающий рев воодушевления и ненависти, и через минуту сдвинувшиеся стеной фаланги – глухие, слепые и разъяренные – обрушились на людей.

Оставшиеся враги бежали в беспорядке и суматохе, скрываясь на деревьях, в горах, прячась в укрепленных городах. Все человечество было охвачено безнадежным отчаянием.

Победоносные стада, измученные страхом и тревогами битвы, разлеглись на поле боя, равнодушные и глухие к предсмертным хрипам и реву умирающих. Лишь небольшие группы быков, свиней, волков и псов раздирали встреченных людей, терзая их с невиданным бешенством. На целые мили вокруг, насколько хватало глаз, виднелись рогатые головы, рыла, гривы и беспокойные хвосты, а меж ними тянулись такие же необозримые груды и насыпи из трупов, раненых и умирающих. Страшное зрелище крови, стекающей в реки, пруды и озера, засыхающей на воздухе. Разодранные окровавленные лохмотья останков были разбросаны тут и там, втоптанные в обагренную кровью грязь. Перевернутые и еще горячие пушки лежали, словно мертвые акулы, в окружении разорванных на куски человеческих тел. Из этих завалов и ям, из зарослей, рвов и высокой травы, из руин домов время от времени восставали обезумевшие обрубки животных и людей и выли ужасающими мучительными голосами – голосами смерти.

У Немого замерло сердце, но он вдруг устыдился этого и залепетал:

– Слишком много падали, как солнце пригреет – смрад будет стоять на весь мир.

– Сейчас появятся могильщики. – Рекс поднял ухо к небу.

– Это что, градовые облака? Господи, вот это будет проливень! – испугался парень.

– Послушай, как звучат эти облака! – Пес навострил уши и наклонил голову.