Бунт

Край вокруг становился все более гористым и сухим; высокие, еще далекие горные пики, играющие на солнце своими снегами, исчезли – их заслонили холмы, поросшие лесами, полными глубоких долин и оврагов, так что лишь журавлиный крик, будто неумолкающая песнь облаков, вел их через лабиринты полутемных лесов и ослепляющих вершин.

Немой, повесив ботинки на шею жеребца, в одно из голенищ посадил свою «зачарованную принцессу», так что издалека каза-лось, что она стоит на коне. Псы радостно лаяли, завидев ее улыбающееся лицо, а птицы с щебетом садились на ее вытянутые ручки. Парень ревниво отгонял всех, охраняя куклу как зеницу ока. Он оберегал ее от зноя и в жаркий полдень прикрывал ее голову зелеными веточками. А ночами, во время отдыха, когда никто не видел, на коленях таинственно шептал ей что-то на ухо, с трепетом ожидая ответа.

«Хоть бы найти это слово, – постоянно мучился Немой. – Хоть бы ее расколдовать – и я сразу оставил бы это быдло. Ведь я человек! – убеждался он, глядя на море голов своих попутчиков. Он чувствовал себя среди животных все более чужим и совершенно другим. Парень сердился на них за бунт против людей, не признавал его причин, а цель считал безумной. – В ярме или на свободе – быдло остается быдлом», – сурово думал Немой, но теперь он начал испытывать неизвестное ему раньше сочувствие к животным, сносившим многочисленные страдания.

Дорога становилась все тяжелее и утомительнее. Стояла ужасная жара; солнце жгло немилосердно от восхода до самого заката, не было ни малейшего дуновения ветра, воздух превратился в жидкий страшный огонь, земля обжигала, горные речки едва серебрились тут и там узкими водными полосками. Долины были залиты обжигающим кипятком. В лесах сожженные мхи и травы не приносили прохлады, деревья не давали тени. Все меньше было возделываемых полей, все реже встречались деревни, а пропитание становилось все скуднее. Были дни, когда его не хватало на всех. Десятки тысяч голов укладывались на отдых голодными и смертельно уставшими. А ночи стояли все такие же жаркие и напитанные неугасимым зноем, покрытое звездами небо висело над землей словно райский сад, распускающийся серебристыми цветами, но земля превращалась в ад, не давая ни покоя, ни сна. Высохшие от жажды глотки дышали страданием. Голод скручивал внутренности. Тысячи безжизненно валились на землю. В темноте раздавались пока еще тихие жалобы, ропот и стоны. Но вера в будущее была сильнее жизненных потребностей, даже сильнее смерти. И как только на рассвете волки провыли подъем, а из-под облаков начали доноситься звуки журавлиной песни, они отправились в дальнейший путь, неутомимые, непоколебимые, не оглядываясь на тех, кто своими костями все чаще отмечал дорогу, на тех, кого без числа уносили голод, измождение, болезни и какие-то жестокие неведомые враги. Они двигались окутанные дорожной пылью, будто серым тяжелым облаком, клубящимся низко над землей и, как перед бурей, издающим рев, ржание и топот.

Спустя долгие дни непрерывного путешествия они оказались на каком-то необозримом плоскогорье. Заснеженные, вечно далекие горные вершины вновь показались во всем своем величии. Они возвышались на фоне неба, будто алтарь страшного божества, скрытого в облаках. Звери приветствовали горы ревом всеобщего восторга. В их мечтах замаячил конец всех страданий, а их разгоряченные глаза уже видели за этими величественными горами свободу и счастье. Радость и вера укрепили сердца и наполнили их страстной надеждой. Стихли жалобы. Повеяли холодные ветры, и дни стали прохладнее, а большая река с глубокими берегами была полна чистой студеной воды. Пугала лишь степь, раскинувшаяся вокруг, словно необъятный стол с разбросанными тут и там грудами выветренных скал, островками деревьев и зарослями тернистых кустов. Ржавую потрескавшуюся землю покрывала трава, напоминающая старый всклоченный лишайник, и низкий кровавый мох. Какие-то неизвестные животные пугливо пробирались мимо, а холодными ночами от долгожданного сладкого сна путешественников отрывал глухой страшный рев, похожий на подземный рокот. Этого рева боялись волки, и псы прятались от него среди коров. Но никто из животных больше не видел человека, даже птицы, кружащие высоко над землей. И ни следа поселений, ни дорог, ни запаха дыма. Их окружал совершенно новый, страшный своей чуждостью мир.

Пришел голод, рядом уже не было заготовленных людьми запасов, звери были вынуждены питаться жесткой, словно щетина, травой и колючими, горькими как полынь растениями.

– Здесь нет лугов! Нет картошки! Нет зерна! Нет клевера! – застонали стада.

Безграничное удивление рождало в них беспокойный страх. Они ничего не понимали. Животные были уверены, что повсюду их ждут неисчерпаемые запасы и лишь человек из подлости запрещает ими воспользоваться. Куда же подевались полные амбары? Где картофельные поля? Где зерно? Где обильные пастбища? Что с ними стало?