Бунт

Рекс начинал этого опасаться, а особенно бросали его в дрожь гневные сверкающие взгляды Немого.

– Человек! – рычал он в бессильной злобе, не в состоянии выдержать этого властного взгляда.

– Этот человеческий щенок нас предаст, – кипятился Хромой, придвигаясь к парню.

– Следующий твой прыжок будет последним, голодранец! – залопотал Немой, поднимая пистолет.

Разошлись они будто бы мирно, но с этой минуты волчьи глаза неустанно следили за парнем.

А у него в голове и мыслей не было о господстве и власти, он был сыт по горло этим скитанием, так что решил вернуться к людям. Он уже уговорил своего жеребца и Кручека присоединиться к нему. И теперь Немой стремился переманить на свою сторону побольше стад, чтобы с ними вместе вернуться к людям.

– Они тут погибают напрасно, а там – осень и столько работы на полях! Милее им будет работа, полный живот и крыша над головой, чем подыхание с голоду, – делился он своими размышлениями с «зачарованной принцессой». – Меня еще, наверное, и в комнаты пригласят, если я столько скота приведу! – размечтался он, вспоминая с удивительно сладкой тоской о своей барыне.

И когда они вновь оказались в спокойной местности, хотя и столь же бесплодной и пустынной, то стада улеглись отдохнуть на пару дней, а Немой принялся слоняться по лагерю. Он внимательно прислушивался ко всем недовольным голосам, которые звучали все чаще. Парень заводил длинные беседы и, жалуясь вместе с ними, оплакивая общие невзгоды, сеял в стадах мысль о возвращении к людям. Те принимали ее иногда с гневом и ропотом, иногда с изумлением, но чаще всего – с долгим жалобным вздохом. Что же ждало их дальше? Бедность, голод и смерть. Они ведь уже выглядели как скелеты, обтянутые ободранной обвисшей шкурой, едва держащиеся на ногах. Смертельная усталость и апатия валили тысячи из них на землю, так что они предпочитали сдохнуть с голоду, чем вновь заниматься поисками скудного пропитания. Протяжные стоны умирающих раздавались днем и ночью. Табуны редели с поразительной быстротой. Передох весь молодняк. Одни волки ведали, куда так быстро пропали овцы. И свиней оставалось немного. А сколько погибло рогатых – не сосчитать, и количество их таяло с той же быстротой, с которой гасли в них надежды на лучшее. Почти что каждый день, когда огромное сияющее солнце выходило из-за снежных вершин, срывался и летел к небу рев:

– Никогда мы туда не дойдем! Никогда! Никогда! – бурлил хор угрюмого отчаяния и сожаления.

Напрасно Рекс успокаивал и подбадривал путников, завывая свои гимны о счастье, которое их ждет вдали. Они слушали его в почтительном молчании, но как только пес уходил, разражались еще более горькими жалобами.

– Пусть бы и ярмо надели, пусть бы и били, – стонали волы, пережевывая горький и колючий чертополох, – лишь бы дали есть досыта, есть, есть!

– Я всегда знал, что с утра мне насыплют корма, – мечтательно вспоминал один из коней, – а потом выведут на работы.

– А потом излупят кнутами так, что шкура полопается, – язвил заносчивый жеребец, его сосед.

– Но в полдень снова был корм, ведро чистой воды, отдых.

– И кнут на закуску! – ржал тот, ударяя копытом о землю.

– Но вечером меня ждали теплая конюшня, полкорыта овса и клевер за оградой, – жалобно вздыхал конь.

Воспоминания о прошлом закончились такой яростной дракой, что в ее ходе трещали копыта, ломались кости и проливалась братская кровь. И таких распрей, скандалов и кровавых расправ становилось все больше. Начала распространяться какая-то мстительная, вызывающая раздражительность – словно бешенство. Каждый рад был выместить свое горе и разочарование на других. Уже целые дни и ночи проходили в страстных непримиримых сварах. Пользуясь этим, Немой настоятельно уговаривал вернуться, растравляя больные души миражами потерянного счастья. Многие, внезапно охваченные вихрем воспоминаний, в исступлении хотели возвращаться немедленно, ревя на все стороны:

– Спаси нас! Веди! Мы хотим к людям! Хотим к хозяевам! Хотим есть! Веди!

Однако много было и таких, кто, выслушав уговоры, с презрением их отвергал.

– Мы не вернемся под кнут. Лучше голод, чем сытая неволя. Мы больше не сможем быть рабами. Хотим жить для себя. Не будем мясом для людей. Сам возвращайся, но других не подбивай на предательство.

Для парня эти разговоры закончились плохо. Однажды утром Кручек заворчал:

– Рекс с Хромым и старшиной совещаются о чем-то в скалах. Я слышал, как против тебя что-то тявкали.

– Не бойся. У меня есть чем защититься, – Немой показал револьвер и острый как бритва охотничий нож.

– Убьешь парочку, а остальные тебя задерут. Бежим сейчас, – тревожно заскулил пес.

– Дай знать нашим, пусть собираются в отряды и остаются поближе к тылу, – приказал парень.

Он не успел закончить, как вдруг его окружила когорта волков, а Хромой зарычал:

– Мы изгоняем тебя из стаи! По старой дружбе Рекс дарует тебе жизнь. Не грози нам своими молниями, а то я прикажу тебя разорвать. Мы приняли тебя из великодушия, а ты отплатил нам предательством и бунтом! Вон!