Бунт

– Господи, спаси! Я тебе из дерева выстругаю все Страсти Христовы, я тебе поющего дрозда в клетке перед алтарем повешу! Спаси меня, Господи! – рыдал парень, не переставая креститься. На следующий день ударил такой мороз, что земля зазвенела под ногами, река замерзла и трудно было дышать. Стих ветер, наступила зловещая тишина, прерываемая лишь глухими звуками трескающейся земли. Не было и речи о дальнейшей дороге: он лишь нашел то место, где река, глубоко врезаясь в берега, образовала болотистую запруду, поросшую камышами и кустарником.

«Незамерзающие прогалины и полыньи – сюда должны прилетать птицы!» – подумал Немой и ножом и ногтями вырыл себе под крутым берегом порядочных размеров нору, где мог укрыться. Он прикрыл ее ветками, выстелил листьями и, усадив в ней принцессу, зарылся поглубже в подстилку. Почувствовав приятное тепло, парень сонно забормотал, обращаясь к морозу:

– Поцелуй меня в одно место, здесь ты меня не достанешь, – и заснул, несмотря на терзающий голод.

А утром, завернувшись в сухой тростник, он засел в кустах и терпеливо ждал, хотя мороз и пробирал его до мозга костей. К счастью, его предположение оправдалось: вскоре после восхода солнца показались косяки диких уток, которые стали спокойно садиться на зеркало еще не замерзшей воды. Немой закрякал, словно старый селезень, предупреждающий молодняк об опасности. Испуганные птицы вновь начали подниматься в воздух, но бóльшая часть тут же попряталась в сухих травах. Парень набил их палкой и наловил руками столько, что едва донес добычу до своей норы.

– Вот будет у нас пир, а остатки на таком морозе не пропадут! – хвастался он перед принцессой, разводя рядом с норой большой костер.

Теперь он наедался досыта и отсыпался вдоволь, возвращая потерянные силы, но и все с бóльшим опасением думая о дальнейшем путешествии. Морозы усиливались с каждым днем, и иней толщиной в крупную градину покрывал степь пушистой шерстью, проминающейся под ногами. Постепенно замерзали болота, затягиваясь ледяным бельмом, замирали источники живительной влаги, и все реже прилетали птицы. В этой ужасной тишине помертвевшей земли восходы напоминали понурый блеск свечей на могилах. Сквозь густую спутанную мглу просачивались кровавые солнечные лучи, словно измученные взгляды умирающих глаз. Закаты обрушивались черным непрозрачным крепом. А ночи обращались фантастической сказкой – почти черное небо было усыпано серебристым звездным песком и играло миллиардами искр, мерцаний и тихих морозных ослепляющих молний: все превращалось в единое море бушующего света. Одной такой ночью где-то поблизости раздался чей-то зловещий вой.

«А может, это волки? – подумал Немой. – А может, это Хромой со своими собратьями? Тогда бы нам сподручнее было вернуться к стадам».

Он необычайно обрадовался и, жадно ловя приближающиеся звуки, несмотря на страшный холод, забрался на высокий берег, стремясь окинуть взглядом всю степь. И действительно, он вскоре заметил цепочку приближающихся к реке теней, а перед ними – огромного убегающего оленя, который, откинув рога за спину, несся из последних сил, все чаще спотыкаясь, пока, добежав до крутого берега, не остановился и не заблеял в отчаянии. Его уже догоняли, уже дикий победный вой звенел в воздухе, как вдруг олень скатился вниз и, достигнув большими прыжками болот, помчался со всех сил через заросли, проваливаясь тут и там, выбираясь и вновь отчаянно бросаясь вперед, пока не упал по брюхо в какую-то незамерзающую прогалину, и, прежде чем он успел из нее выкарабкаться, рассвирепевшая стая обрушилась на него. Завязалась отчаянная борьба. Олень вырвался из болота, защищался рогами, топтал насмерть, бежал, вновь проваливался, боролся до последнего, пока не упал, раздираемый заживо.

– Вот сволочи, ну подождите! – забормотал взволнованный Немой и выстрелил в клубящуюся кучу. Воздух задрожал от огненной вспышки и громового грохота. Стая бросилась наутек. Парень выстрелил им вслед еще пару раз и с оружием в руках кинулся к оленю. Тот был уже мертв и лежал с вырванными боками и перегрызенным горлом, но тут же барахтались и несколько волков, запутавшихся в собственных выпущенных кишках.

– Мне тут тоже кое-что полагается, – решил парень и, не обращая внимания на стоны умирающих, вырезал из оленя большой кусок мяса. Едва Немой успел спрятать его в норе, как заметил возвращающихся волков. Их притягивал голод и запах свежей крови. Они сожрали остатки оленя, сожрали раненых и дохлых товарищей, так что кости трещали в их мощных пастях. Вылизали даже залитый кровью снег и, закончив пир, стали принюхиваться к следам Немого. Тогда, чтобы их отпугнуть, парень провыл сигнал тревоги так хорошо, как только умел. Волки остановились, повели ушами, но через минуту, по-видимому не поддавшись обману, вновь осторожно двинулись в гору. Все приближаясь, они закишели в кустах страшной массой.

Парня бросило в жар, его сердце затрепетало.