Бунтари не попадают в рай

Если честно, этот судьбоносный момент я представляла совсем иначе. Думала, мы с Глебом по-человечески попрощаемся, обнимемся, пообещаем друг другу поддерживать контакт. По возможности, разумеется. В общем, странно, что в столь ответственный день он исчез без предупреждения.

Ну да ладно. Это все мелочи. Самое важное уже сказано, так что сидеть и дожидаться Глеба бессмысленно. Кстати, может, даже к лучшему, что его нет. Нервы будут целее, и глаза суше. Зачем растягивать боль, если итог заранее известен?

Оказавшись на улице, зачарованно прилипаю взглядом к ярко-желтой поляне молодых одуванчиков и вдруг ловлю себя на мысли, что скучаю. Я еще на свободе, но уже тоскую по запаху свежескошенной травы, по воздуху, пропитанному выхлопными газами, по солнцу и по визгливому щебетанию птиц. Удивительно, но теперь вещи, на которые я раньше не обращала внимания, вызывают во мне чуть ли не благоговейный трепет. Не зря же говорится, люди не ценят того, что имеют. По крайней мере до тех пор, пока ни лишатся этого.

Превозмогая ватную слабость в ногах, захожу в мрачное здание районного отдела полиции и спустя полчаса ожидания оказываюсь в том самом неуютном кабинете, в котором следователь Невзоров «пытал» меня накануне.

Передо мной сидит вчерашний молодой полицейский в форме, и в его взгляде читается немой вопрос.

– Здравствуйте. Я вчера здесь была. По делу Белянского, – шагаю к его столу.

– Я помню, – кивает он.

– Я бы хотела написать заявление о явке с повинной, – собравшись с духом, выпаливаю я.

Ну вот. Поезд тронулся. Теперь его не остановить.

– И в чем виниться будем? – спрашивает удивленно.

– В убийстве Игоря Белянского, – твердо произношу я.

Поначалу лицо мужчины недоверчиво вытягивается, а затем он хлопает рукой по столу и закатывается громким смехом:

– Ну молодежь, ну даете! Совсем с ума посходили!

Я замираю в мучительном напряжении, судорожно пытаясь понять причины такой неадекватной реакции. Что, черт подери, такого смешного я сказала?

– Садись, – все еще посмеиваясь, он указывает мне на ободранный стул для посетителей. – Сейчас Невзорова позову. Вот он обалдеет!

Полицейский выходит из кабинета, а я остаюсь одна в полнейшем смятении. Нервы дребезжат, а путаные мысли носятся в голове, словно пчелы, чей улей потревожили.

Должно быть, проходит не менее десяти минут, в течение которых я сгрызаю ноготь на большом пальце чуть ли не до мяса, прежде чем на пороге наконец показываются двое негромко переговаривающихся мужчин.

Встав напротив, Невзоров окидывает меня любопытным взглядом и насмешливо выдает:

– Здравствуйте, госпожа Кац. Вижу, наш вчерашний разговор произвел на вас неизгладимое впечатление.

– В смысле? – спрашиваю сипло.

Нервы превращаются в тонкую-тонкую нить, и, кажется, вот-вот лопнут.

Господи, да что ж он тянет?!

– Слушай, я пока сгоняю на обед, ладно? – подает голос молодой полицейский. – Справишься тут без меня?

– Конечно, Леш, иди, – отзывается следователь.

Подхватив со стола свой телефон, мент покидает кабинет и плотно закрывает за собой дверь. Мы с Невзоровым опять остаемся наедине. И его прищуренный взгляд опять прожигает меня насквозь.

– Так вы, значит, с повинной пришли? – уточняет он. – Забавно, забавно…

– Что в этом забавного? – почти рычу я, изнывая от безызвестности.

– Ну как же? В обычное время явка с повинной – большая редкость, а сегодня у нас таких уже целых две. И обе по делу Белянского.

– Что? – силюсь подобрать отвисшую челюсть.

– Сегодня с утра к нам заявился Бестужев и признался в совершенном преступлении. А вы разве об этом не знали?

Дьявол.

Кровь резко отливает от лица, а тело прошибает ледяной озноб. Потолок над головой разверзается, и меня окутывают щупальца безысходного, пронизывающего до костей ужаса. Перед глазами танцуют пьяные блики, а линия горизонта как-то резко кривится и плывет.

Меня ведет в сторону, поэтому я вытягиваю руку и хватаюсь за край столешницы. Скребу ногтями сухое жесткое дерево, чтобы хоть как-то зацепиться за стремительно ускользающую реальность. Удержать ее. Но она, дрянь такая, все равно тускнеет и меркнет…

Господи, Глеб… Любимый, родной… Ну зачем ты так? Зачем?!

Глава 74

Стелла

– Стелла, вам плохо? Может, воды? – голос Невзорова звучит глухо, словно продирается через толстую бетонную стену.

– Да… Дайте воды, – хриплю я.

Периферическим зрением замечаю, как он подходит к стоящему у стены шкафу и распахивает его. Бренчание стекла невзначай царапает слух, а через секунду на столе передо мной вырисовывается граненный стакан. Залпом выпиваю воду и тыльной стороной ладони утираю влажные губы. Першение в горле ушло, а вот в груди по-прежнему печет и ноет. Да и голова чумная, будто меня дубинкой по темени ударили. Раза эдак три. С размаху.

– Это… Это какая-то ошибка! – говорю я, дрожа всем телом. – Глеб ни в чем не виноват! Он просто меня прикрыть решил, понимаете?

Невзоров недовольно хмурится, а я принимаюсь обнажать уродливое нутро своей личной трагедии: