Буря

– Это подходит тебе! Ты знаешь, что делать, у тебя есть направление. А я будто в пустоте болтаюсь!

– У людей в двадцать первом веке слишком много внимания уходит на собственную персону. Вот и копаем ямы, где не надо. Просто. Возьми. Себя. В руки.

Я хотела продолжить объяснять ему, что чувствую, когда вдруг поняла, что он как мой отец: «Бури в его мире не существует. Он не поймет». Я ушла в себя и не захотела больше говорить с Петей. Я ждала встречи с ним, потому что собиралась поделиться своими переживаниями о том, что у родителей бардак в отношениях, но теперь поняла, что он не сможет разделить то, что чувствую я.

В голове снова заметались мысли, которые я так усердно гнала: обо мне, о Пете и будущем с ним. Эти мысли оседали тяжелым пыльным слоем и жгли глаза.

В тот день мы разошлись злые друг на друга, но уже на следующее утро оба остыли. Петя притащил мне в школу стаканчик какао, я поцеловала его в щеку, и мы помирились. Но с тех пор в разговорах с ним я старалась сдерживать размышления о себе и жизни, боясь снова вызвать взрыв раздражения.

12

Событие, которое повлияло на меня больше всего, случилось в середине весны. Стоял апрель.

Мы сидели у Пети на кухне. Тут были и Марк, и Катя, и Света. Сначала все пили чай, ели орешки с вареной сгущенкой и болтали, а потом Марк уткнулся в телефон, Света с Катей заговорили об экзаменах, а я стала объяснять Пете, чем отличается съемка на пленочный фотоаппарат от съемки на современный.

– А еще, смотри, – я достала из сумки «Смену», – у меня пленочный фотоаппарат, и я смотрю вот в эту дырочку, когда фоткаю, видишь? – Петя кивнул, прикладывая «Смену» к глазу. Боковым зрением я заметила, что Марку тоже стало интересно и он посмотрел на нас. – Во время съемки я вижу мир иначе, не через объектив, как в телефоне или на современных зеркальных фотиках. То есть вдвойне сюрприз, что получится.

– Или ничего, – вставил Марк.

Я недовольно посмотрела на него. Мое отношение к Марку постоянно металось от дружелюбного уважения до раздражения.

– А что? Пленку же легко испортить, – добавил он.

Тут я посмотрела на часы и спохватилась:

– Так, ребята, всем пока, я убегаю.

– Ты куда? – спросил Петя.

– На занятие с Дмитрием Николаевичем.

– Оно же у тебя по субботам.

– Да, но в девять утра людей на улице не очень много, а я должна сделать портреты незнакомцев. Помнишь, он мне давал это задание, но я схалявила и сфоткала вас. Вот сейчас он пойдет со мной и будет устраивать что-то типа мастер-класса.

Я переместилась в коридор и стала быстро шнуровать кеды. Все ребята вышли из кухни проводить меня.

– Слушай, – подал голос Марк, – а кто вообще твой Дмитрий Николаевич?

– В смысле?

– Ну, почему он вообще учит тебя фотографии? Он кто-то крутой в этой области?

– У него очень классные снимки, – сказала я. – Я видела. И он репортажи снимал в молодости.

– Ну, были бы у него реально классные снимки, вряд ли бы он остался в нашей дыре, – сказал Марк.

Я выпрямилась, посмотрела на него. Он приподнял бровь. Иногда Марк, несмотря на все свое дружелюбие, возвращался к своей излюбленной манере поведения. Я по-прежнему терялась, когда он так открыто нападал, поэтому промолчала, хотя внутри закипело возмущение. Я знала, какой силой обладает страх, поэтому не осуждала Дмитрия Николаевича за то, что он не решился идти со своими снимками дальше. И то, что у него все равно получилось построить неплохую жизнь, уже прекрасно. «Но разве объяснишь это Марку?» – думала я.

Петя легонько ударил Марка в плечо, чтобы тот замолчал.

– Ну логично же, согласись, Петь, – сказал Марк.

– Да логично, логично. Но Вера обожает его, поэтому помалкивай.

Слушать дальше я не стала. Бросила быстрое «пока» и выскочила в коридор. Пока неслась до набережной, все еще чувствовала, как внутри от несправедливого высказывания Марка и снисходительного тона Пети все бурлит, но стоило увидеть Дмитрия Николаевича, как захотелось улыбаться. Меня ждал час искусства, час вдохновения и час вместе со «Сменой» без оглядки на страхи.

Дмитрий Николаевич был одет в длинное старое, выцветшее черное пальто с поднятым воротником. Позади него над городом нависали свинцовые тяжелые тучи. На секунду я подумала, что мой учитель сам по себе хорошо бы получился сейчас на снимке. «Может, сфотографировать?» – мелькнула в голове мысль, но я не успела достать «Смену». Увидев меня, Дмитрий Николаевич быстро кивнул, выбросил сигарету и сказал:

– Твоя задача – сделать снимки, которые максимально полно отражают характеры людей. Да, это незнакомцы, ты их не знаешь, но ведь какое-то впечатление они будут производить. Вот тебе это впечатление и надо передать.