Буря слов

– Я девочка. А ты – мальчик. Мы дети, понимаешь? Не какие-то там приветствия-прощания, роботы-шмоботы. И у нас должны быть нормальные имена. Не обозначения. А то Нинья-116, Нинья-116… Вот ведь чушь несусветная!.. Глазастик, всяких ниньосов придумали для унификации. Чтоб говорить легче было, – и добавляет, оскалив мелкие, точно зёрнышки кукурузы, клыки: – Это всё чёртов Творец, его подлая выдумка!

Ниньо-451 чувствует, как щёки стремительно холодеют. Кровь сходит с лица, глаза начинают лихорадочную беготню. Чужая нинья видит это. Довольно щурится.

– Ну, понял, с кем связался?

– Я…

Слова толкаются, скручиваются узлом в районе кадыка.

Подобрать планшет, рывком встать, найти любого Критика…

Мысль материализуется без всякой натуги. Невдалеке вырастает фигура, одетая во всепоглощающий чёрный, прикладывает ладонь к глазам – и сумасшедшая нинья вскакивает с удивительно-радостным, а вовсе не испуганным видом.

– Аста, Глазастик! Ещё увидимся! – хохочет она напоследок…

…И начинает плясать.

Совершенно дикую, непонятную Данзу: выкидывая невероятные коленца, вертя задом в штанах Критику напоказ.

Ниньо-451 видит, как учуяв нарушителя Порядка, чёрный человек срывается с места. И тут нинья подпрыгивает вплотную, кружась, чуть задирает рукав – и расширенные глаза успевают разглядеть слово «МАГ» на тонкой, будто плёнка от яйца, коже.

Ниньо-451 издаёт полувздох-полувсхлип. А потом нинья касается пальцем своих губ и убегает, обронив лепесток розы.

***

– …Что это была за нинья? Четыре-пять-один, она говорила тебе свой номер? Она хоть что-нибудь говорила?.. Четыре…

Ниньо-451 поднимает на коллегу отца спокойный, лишь чуточку задумчивый взгляд. После – тихонько выдыхает:

– Нет, сеньо. Ни-че-го…

Кулак правой руки зажат крепко-крепко.

***

Тюк! Стук! Тыкр-р-р-рчт! – россыпь камешков прямо в стекло.

Ниньо-451 вздрагивает, выныривая из тёплой дремоты. Нервно суёт пахучий лепесток под матрац и встаёт – напряжённый, будто маленькая струна.

Голые ноги неслышно ступают по холодному полу, шея опасливо тянется к окну. И вот стекло уже белеет от облачка пара. За ним, во дворе – знакомые глаза и лягушкин, от уха до уха, рот.

– Ола, Глазастик! – шепчут дрожащие губы. – Открой!

…Она? Здесь? Выходит, следила!

С той стороны в окно врезается нетерпеливый кулачок.

– Ну же!

Сомнение – первая секунда. Вторая – открытое окно.

Нинья-Розамунда подтягивается, с пыхтением перекатывается через подоконник – благо первый этаж, не высоко. Мелькают ноги – белые, с лёгкой синевой, как у мороженой курицы. Ниньо-451 не успевает удивиться юбке: Розамунда деловито запечатывает окно, вдарив по кнопке крохотным кулаком. Шагает вплотную, чтобы ловко зажать в кольце тоненьких рук. Прижимается к его щеке лицом.

– Не сдал. А ведь мог. Спаси-и-и-ибо…

От неё пахнет розой и чем-то ещё. Чем-то сладким. Более сладким, чем лакричные леденцы, что давали им в школе на десерт.

Щеке вдруг становится мокро и чуточку липко. Нинья-Розамунда отодвигается от него и начинает осматривать комнату. Ниньо-451 трогает щёку, нюхает оставшийся на пальце прозрачный след. Украдкой лижет. Сладко.

Розамунда тем временем так и цокает языком. Будто не нравится что-то.

Ниньо-451 молчит, не двигается, наблюдает… Не понимает, что не так.

Аскетичная комната – всё как у всех. Идеальный порядок и ничего лишнего. В меру наполненность, в меру – пустота.

– Чересчур одинаковый порядок… – словно читая его мысли, бормочет Розамунда. – Чересчур одинаковая пустота…

– Ну и что? – спрашивает Ниньо-451. – Это же хорошо!

Она сразу оглядывается. От движения бесцветные пряди сдувает с груди на спину.

– Нет. Нехорошо. Ты… просто не существуешь в этой комнате, – с неожиданно-грустной улыбкой отвечает Розамунда. Обводит пространство рукой, как чайка – крылом. – В ней нет… тебя.

Это заявление почему-то отдаётся в нём злостью. «Но я… Но вот же я!», – чуть не вскрикивает Ниньо-451. Розамунда кивает, словно поняв что-то, пытается взъерошить ему волосы – жалкая попытка с учётом бритой головы.

– Какого ты цвета, Глазастик? На самом деле? Я вот была чернушкой. Пока не провели унификацию.

– Я… Да не знаю! Да и зачем?

Ниньо-451 хмурится, отходит подальше. Берёт в руки успокоительно-привычный планшет.

– Ладно тебе, не дуйся!

Розамунда бесцеремонно выхватывает у него любимый инструмент, наплевательски-небрежно кидает на кубический столик. Затем лезет к себе в карман.

– Вот, держи конфетку! – в ладонь Ниньо-451 опускается тёмный, сладко пахнущий шарик в глянцевой оболочке. – Домашние, мамуля сама делает…

– Кто делает? – удивляется Ниньо-451, позабыв, что надо бы рассердиться.

Нинья-Розамунда вздыхает.

– Ну Ма. Ма моя. Понял? Ох, всё время забываю, что ты не из Магов…

Кончик языка, что уже приготовился лизнуть невиданное угощение, застывает, втягивается обратно.

– Магов? – растерянно повторяет Ниньо-451.

Розамунда кивает, смотрит пугающе пристально. Ждёт реакции, точно бродяжка-собака, ещё не знающая, друг ты или враг.