Буридан

— Бандит! Злодей! Говорю же: ты меня обкрадываешь, опять обкрадываешь, неужто я не видела, вот, хотел умыкнуть эту монетку?… Давай все сначала. — кричала Жийона, разрушая горки.

— Давай, я согласен, — вопил Маленгр, — только не вздумай больше меня обманывать, как только что, когда. Ага! Вот я его и заполучил!

Тем, что он заполучил, был свисток.

Маленгр смешивал кучки специально для того, чтобы вывести Жийону из себя и мало-помалу заставить потерять бдительность.

А старуха, совершенно зачарованная видом и перебиранием золота, действительно возбуждалась все больше и больше, с головой уходя в подсчет сверкающих монет.

В какой-то момент, совершенно забыв об осторожности, Жийона наклонилась над столом, почти на него улеглась, овив стопки золота обеими руками, чтобы не позволить Маленгру к нему, этому золоту, подобраться.

При этом подвешенный к цепочке свисток оказался в непосредственной близости от Симона.

Маленгр, который не выпускал его из виду, проворно вытянул руку и схватил свисток. Жийона машинально подалась назад. Маленгр резко дернул за небольшую цепочку, которая, будучи не из самых прочных, порвалась, и вожделенный свисток остался в его руке.

— Ага! — победоносно вскричал Маленгр, опуская ценную добычу в глубины своего кармана. — Ну, как запоешь теперь, моя милая Жийона?.. Попробуй позови своих охранников. Ха-ха-ха!.. Ты умна, Жийона, но я — еще умнее, ха-ха!

Жийона была совершенно ошеломлена.

Обо всех принятых ею мерах предосторожности можно было забыть; теперь она всецело находилась во власти врага.

И действительно, сунув свисток в карман, тот стремительно подскочил к портьере, подобрав кинжал со шпагой, прежде чем старуха успела опомниться.

— Ну что, Жийона, теперь-то, надеюсь, ты понимаешь, кто здесь — хозяин ситуации?.. Но я — человек великодушный, и тоже дам тебе доказательство моего доверия. Золото перед тобой, можешь пересчитать его и горстками переложить в шкатулку, я позволю тебе сделать это одной, видишь, как я тебе доверяю?.. Нет? Не желаешь?.. Тогда я сделаю это сам. Знаешь ли, перебирать эти прекрасные золотые кругляшечки — лучшее занятие на свете!

Говоря так, Маленгр, держа кинжал в одной руке, другой перекладывал горстки золота в шкатулку, которую затем закрыл и промолвил:

— Ну вот, сделано. Видишь, когда ведешь себя благоразумно, то и споров никаких не случается.

Тем временем Жийона мало-помалу приходила в себя и уже пыталась холодно обдумать свое весьма незавидное положение.

— А вот скажи-ка, милочка, помнишь ли ты тот день, когда я вырвал из тебя несколько жалких экю?.. Хе-хех! Эта кучка куда более впечатляющая, чем та, что была тогда.

— И тебе не стыдно забирать у меня все это, Симон?

— Нет, Жийона, нисколечко.

— Но так же нельзя… Оставь мне хоть немного… хотя бы серебряные экю, умоляю!.. Отнять у меня все мои сбережения! Ты, никак, смерти моей хочешь? Злодей!.. Бандит!..

— Хе-хех!.. Возможно, именно этого я и хочу.

— Полно, мой славный, мой дорогой Симон, не может быть, чтобы ты хотел убить меня столь ужасно. Мы же с тобой добрые друзья, Симон, мы же собирались пожениться, ты разве забыл, Симон?

— Так и есть!.. Мы были прекрасными друзьями. Настолько, что ты приказала арестовать меня и бросить в одну из самых темных камер монсеньора де Валуа, камеру, из которой я вышел бы лишь для того, чтобы оказаться поджаренным на медленном огне, к твоей величайшей радости, так как это именно ты устроила эту прекрасную экзекуцию.

«Боже милосердный! — подумала несчастная Жийона. — Похоже, пришел мой последний час. Я его пощадила, тогда как он меня пощадит вряд ли».

Вслух же она сказала:

— Но ты ведь вышел из этой камеры, вышел благодаря мне, которая явилась тебя вызволить.

— Ну да, конечно!.. Что-то мне подсказывает, что ты явилась насладиться моей агонией, а также для того, чтобы выведать, где спрятано мое золото. И если я вышел из этой камеры, то лишь потому, что оказался более хитрым, а вовсе не из-за твоего великодушия или раскаяния.

— Но, Симон, это ведь была всего лишь шутка, чтобы попугать тебя и над тобой посмеяться. Боже мой, неужто теперь уж и подшутить над другом нельзя?

— Охотно верю!.. Действительно, забавная была шутка, которую, хочешь сказать, ты даже не пыталась повторить?

— Конечно же нет, мой славный Симон, так как в глубине души я слишком сильно тебя люблю, чтобы причинять тебе такую боль.

— Да-да, ты действительно меня очень любишь! Вероятно, именно поэтому, не далее, как вчера вечером я слышал, как ты сдавала меня монсеньору. Так что, если бы сегодня утром я все не уладил, то сейчас опять наверняка уже находился бы в какой-нибудь надежной темнице, тогда как ты, вне всякого сомнения, перекопала бы весь этот сад, чтобы отыскать и присвоить мое золото.

— Святые ангелы рая! Ему все известно!.. Мне конец!..

— Полагаю, что да, — холодно промолвил Маленгр. — Ты хотела завладеть моими сбережениями. Я забрал твои и оставлю их у себя. Ты хотела сдать меня монсеньору, но попалась и, клянусь дьяволом, теперь уже я тебя не упущу!

— Мерзавец!.. Собака!.. Негодяй!.. Так мучить бедную женщину!