Буридан

Оставшись наедине с надлежащим образом связанным Маленгром, она дождется возвращения своих людей, которые взвалят Симона на свои могучие плечи и отнесут его прямиком к графу, рассказав тому придуманную ею историю, вследствие чего граф несомненно выдаст им щедрое вознаграждение, да уже не серебряными монетами, а самыми что ни на есть золотыми.

Вот что придумала Жийона и о чем не сказала Маленгру.

К несчастью, она не предвидела, что Симон окажется настолько наглым и непорядочным, что не принесет свое золото, и эта неожиданная помеха вкупе с ужасом, который она испытала, когда Маленгр попытался у нее отнять ее же собственные сбережения, а также ее излишняя поспешность привели к тому, что Жийона слегка потеряла голову и совершила оплошность, признавшись Симону в том, что ею были приняты некие меры предосторожности.

Столкнувшись с реальной угрозой своей жизни, старуха, тем не менее, не позвала своих людей, так как все ее мысли были теперь сосредоточены на том, как бы отправить Маленгра откапывать его кубышку, ради обладания которой она не побоялась рискнуть головой, кубышку, которой она жаждала обладать одна, обладать любой ценой.

Пока Жийона объяснялась, Маленгр начал теребить нос еще более неистово, что было у него признаком активной работы мозга.

Тем временем мегере пришла в голову чудесная, как она полагала, мысль проявить добрую волю, что, по ее мнению, должно было вынудить Маленгра предъявить наконец его собственные накопления.

— Вот видишь, Симон, — улыбнулась Жийона, — я такая же хитрая, как и ты, и гораздо более благоразумная. Я доказала тебе, что я сильнее, как доказала и то, что тебе лучше не пытаться меня обмануть или даже просто дотронуться до меня пальцем.

— Да, это так, — жалобно произнес Маленгр, — ты оказалась гораздо более умной, нежели я полагал.

— Я рада, что ты готов это признать. Теперь же я докажу тебе, что нам лучше быть честными друг с другом, разделить наши сбережения по справедливости и разойтись добрыми друзьями. Что скажешь, Симон?

— Похоже, так и следует поступить, — промолвил Маленгр со вздохом.

— Что ж. Что до меня, то сейчас я представлю тебе убедительное доказательство моей честности, после чего, надеюсь, ты наконец покажешь мне свою кубышку.

— И что же это за доказательство? — полюбопытствовал Маленгр.

— Сейчас узнаешь.

Жийона сделала паузу, словно слова, которые она собиралась произнести, могли оцарапать ей губы.

— Значит, так. Ты откроешь шкатулку, мы пересчитаем ее содержимое, хотя оно и так мне прекрасно известно, вплоть до последнего денье. Затем мы разделим его на две равные части (Господи, как же мне плохо!), и ты заберешь, заберешь (Я задыхаюсь!), полагающуюся тебе половину (Святая Дева!.. Я умираю!..).

— Ба! — воскликнул Маленгр, в самом деле ошеломленный этой совершенно неожиданной уступкой. — Не будем же медлить!..

И его рука потянулась к крышке шкатулки.

Но Жийона, которая отнюдь не умерла, как говорила, живо остановила его, поднося свисток к губам и крича что есть духу:

— Секундочку!.. Секундочку!.. Я тоже буду считать. И потом, из этих ста прекрасных золотых монет, что ты разложил на столе, половина принадлежит мне.

— Справедливо, — признал Симон, готовый, казалось, пойти на любые уступки. — Что ж, давай считать вместе.

— Ну да, конечно. И когда я окажусь с тобой рядом, откуда мне знать, что ты вероломно не проткнешь меня насквозь?

Говоря это, она указывала пальцем на кинжал и шпагу, коими был вооружен Маленгр.

— Черт бы побрал эту потаскушку, — пробурчал Симон. — Обо всем подумала!

— Нет-нет, я не настолько глупа. Видишь вон ту портьеру, отбрось за нее свои кинжал и шпагу.

Маленгр пару мгновений еще колебался, затем, без единого слова, кинул оружие в указанное Жийоной место.

И тогда они оба подошли к столу.

Она, дабы иметь возможность прикоснуться к так завораживающему ее золоту, наконец выпустила свисток, который теперь держался на шее на тонкой цепочке.

Сперва они опустошили шкатулку, затем, по мере подсчета, принялись раскладывать монеты по кучкам.

— Надеюсь, — говорила Жийона, — после такого доказательства доверия, после всего этого ты уже не сможешь отказаться от раздела своего золота.

— Клянусь тебе, — отвечал Маленгр, который подобные обещания раздавал по несколько дюжин за день, — клянусь тебе, что сразу же, как разделим, я схожу и откопаю свою кубышку.

И оба молча продолжили операцию, каждый — приглядывая за другим, каждый — стараясь как можно дольше задержать в своих руках вожделенное золото.

Все проходило более или менее гладко, пока они только считали. Когда же они начали делить золото на две равные части, все пошло гораздо хуже. Жийона издавала вопль за воплем, заявляя, что Маленгр пропустил ту или иную кучку. Маленгр кричал еще громче и рвал на себе волосы, уверяя, что, напротив, это она обирает его, пропуская уже не одну кучку, а сразу несколько.

Оба возбужденно жестикулировали, обменивались пламенными взглядами, забыв, казалось, обо всем на свете, уже готовые перейти к рукоприкладству.

Дележ пришлось начать заново.

Но вновь разразились вопли и крики.