Буржуазия и царизм в первой русской революции

Кауфман не скрывал, что «настоящий момент крайнего общественного возбуждения» весьма неблагоприятен для успеха принципов и тактики кадетской партии, что в этом — источник её слабости. «С нашей тактикой, — признавался он, — очень трудно идти к забастовавшим рабочим, ожидающим введения революционным путём 8-часового рабочего дня, или в среду крестьян, собравшихся на делёж владельческих земель». Но это не страшит Кауфмана. Ему не улыбается «идти в хвосте за левыми партиями», он считает, что кадетская «земельная и всякая другая программа не может определяться совершающимися фактами из области «захватного права» или страхом перед наступлением подобного рода фактов». Зато мирная и парламентская тактика, по его мнению, обещает быть чрезвычайно успешной в будущем. «Именно в этой тактике, — подчёркивал Кауфман, — источник нашей силы, если иметь в виду не современный только патологический момент, а считаться с очень близким, несомненно, будущим»⁵⁷.

Выходит, что кадетская партия должна была спокойно и покорно выждать конца революции, чтобы начать успешно действовать. Такое возведение пассивности в метод поведения целой партии смутило даже политических друзей Кауфмана. С. Л. Франк в статье «Одностороннее самопознание» саркастически ставил вопрос: «Кто же поручится за исход этой революции, кто гарантирует, что по её окончании крестьяне и рабочие будут следовать благожелательным и разумным советам к.-д. партии, а не голосу какого-либо нового Цезаря или Пугачёва? И что вообще останется к тому времени от партии, которая ограничится пассивным ожиданием конца революции, а не захочет и не сумеет управлять ею и влиять на неё?.. Это самопознание, мне кажется, равносильно самоубийству»⁵⁸.

Но и сам Франк не в состоянии ответить, каким образом кадетская партия могла бы преодолеть «барьер пассивности» и активно воздействовать на политическое развитие страны. Правда, возражая Кауфману, он замечает, что политическая партия «должна соображать, когда и как уместно говорить правду»⁵⁹. Но ведь так, собственно, и поступало кадетское руководство, балансируя между царизмом и революцией. Но эта тактика в зените революции заметных результатов не дала. Как видно из отчёта центрального комитета, деятельность партии в период октября — декабря 1905 г. «была в высшей степени затруднена совершающимися событиями всеобщими и частными забастовками и вооружёнными восстаниями»⁶⁰.

Партия демократических реформ. В декабре 1905 г. образовалась близкая к кадетам партия демократических реформ. Начало новой партии положили К. К. Арсеньев, который вёл в журнале «Вестник Европы» внутреннее обозрение, и профессор А. С. Посников. В состав организационного комитета партии вошли кроме названных лиц профессор И. И. Иванюков, М. М. Ковалевский, В. Д. Кузьмин-Караваев, Д. В. Стасов, М. М. Стасюлевич и др. Организационный комитет выработал программу партии и опубликовал её в газетах 18 января 1906 г. Неофициальным органом партии была газета «Страна», выходившая с 19 февраля 1906 г. в Петербурге под редакцией М. М. Ковалевского[35].

Программа партии, которая, впрочем, не была обязательна для членов партии, по многим вопросам совпадала с кадетской программой. Но в то время, как в последней был оставлен открытым вопрос о форме правления, партия демократических реформ в первой же статье своей программы объявила, что не представляет себе иного устройства России, как на началах конституционной монархии. В отличие от кадетов, которые на первом съезде своей партии отвергли органическую работу в Государственной думе и решили использовать её только как стадию на пути к Учредительному собранию, партия демократических реформ, не отказывая Думе в учредительных функциях, желала бы в то же время не откладывать решения ею аграрного и рабочего вопросов. Поэтому партия демократических реформ не предрешала вопроса о том, чем именно должно было заняться первое русское представительное собрание. Как известно, кадетская партия допускала свободу мнений по вопросам — одна или две палаты и о предоставлении избирательных прав женщинам. Партия демократических реформ высказывалась за двухпалатную систему и против женского избирательного права на том основании, что «русская крестьянка находится во власти своего мужа и так называемого «наибольшего» в семье». Наконец, партия демократических реформ допускала автономию отдельных областей лишь как исключение, например для Царства Польского, и только в сфере вопросов, имеющих местное значение.