Буржуазное достоинство: Почему экономика не может объяснить современный мир

Действительно, "решающими" были сами инновации: паровые машины и стальные корабли, гибридная кукуруза и сельскохозяйственные кооперативы. По словам южноафриканского экономиста Стэна дю Плесси, решающим фактором было то, что работать надо было умнее, а не усерднее. Дю Плесси резюмирует то, что известно всем экономистам и историкам экономики с 1960-х годов: простое накопление замороженного труда в капитале - это не то, что позволяет нам вырваться из древней схемы, в которой мы рассчитывали получать тот же доход, что и наши родители, деды и прадеды. И все же в 2003 г. Файнштейн (кстати, тоже южноафриканец) все еще сопротивлялся этому выводу, часть которого он сам же и установил. Он с одобрением цитирует мнение экономиста Артура Льюиса, высказанное им в 1954 г., когда капитальный фундаментализм только формировался, и до появления научных работ, показавших его ошибочность: "Центральная проблема... состоит в том, чтобы понять... [как] сообщество, которое раньше сберегало и инвестировало 4-5% своего национального дохода или меньше, превращается в экономику, где добровольные сбережения составляют около 12-15%". Я уже отмечал, что в сельскохозяйственной экономике Северной Европы с низким коэффициентом доходности-семян показатель сбережений должен быть гораздо выше 4-5%. Возможно, Льюис подразумевал под "добровольными сбережениями" сбережения, превышающие "недобровольные" - скажем, за вычетом амортизации и за вычетом хранения семян. Однако в этом случае современный мир объясняется именно инновациями, которые снизили физический износ или сделали ненужными массовые "недобровольные" сбережения для семян, а не нагромождением кирпича на кирпич. И в любом случае аргумент Льюиса-Файнштейна привел бы к современному экономическому росту, скажем, в Древней Греции или Китае, где норму сбережений можно было бы легко довести до 12 или 15 процентов - достаточно лишь заставить рабов на серебряных рудниках Лауриона или рабочих перед замуровыванием в Великую стену меньше есть.

Короче говоря, капитальный фундаментализм отвергнут научно, несмотря на отголоски в умах экономистов, которые хотят, чтобы он был правдой. Капитал - это вещь, которую нужно иметь. Однако когда перспективы инноваций велики, капитал для их использования легко получить в кредит. Капитал не является ограничивающим фактором, но только не в долгосрочной перспективе. Капитал для осуществления инновации может быть получен от других членов общества или предоставлен им, если институты принуждения или кредитования не засорены. Как правило, они не были забиты с древнейших времен, но контекст идей был забит. Модернизацию произвел более умный труд. Инновации умело воплощают в жизнь идею лампочки, ограниченной ответственности или конвейерной сборки гамбургеров. Слово "капитализм", с его скрытым предположением, что накопление замороженного труда делает свое дело, отмечает дю Плесси, было применено в XIX веке к системе прав собственности, координируемой ценами, прежде чем мы поняли, что инновация, внезапно вытекающая из такой древней системы, - это то, что имеет значение, и что то, что имеет значение для того, чтобы вызвать инновацию, разблокировать каналы идей, - это совершенно новая честь и свобода для буржуазии.

Шумпетер, ведущий современный сторонник инноваций как ключевого фактора, в разное время по-разному определял капитализм. В своей работе "Деловые циклы" (1939 г.) он дал следующее определение: "это такая форма экономики частной собственности, при которой инновации осуществляются за счет заемных денег". Другими словами, "мы датируем капитализм как элемент создания кредита", под которым он подразумевал банковское дело с дробным резервированием, то есть любой вид хранения денег, при котором хранитель юридически или практически не обязан постоянно держать все деньги на руках. Он отмечал, что такие институты существовали в средневековом Средиземноморье раньше, чем в Северной Европе, и поэтому он не удивился бы, обнаружив там деловые циклы - хотя, как я уже говорил, это наводит на мысль, что их нигде нельзя найти до эпохи инноваций, а затем только в тех местах, которых она коснулась. (Шумпетер, кстати, не знал, что в Азии банки появились за сотни лет до этого). В своей "Истории экономического анализа" он утверждал, что "к концу XII века большинство явлений, которые мы привыкли ассоциировать с этим расплывчатым словом "капитализм"". И все же прошло еще три столетия, прежде чем в экономическом плане возникла современность. Финансы, сбережения и инвестиции не могли иметь решающего значения, иначе Флоренция или Аугсбург (или Афины, или Пекин, или Стамбул) ввели бы нас в современный мир.