Был однажды такой театр (Повести)

Хермуш вскочил на ноги, едва не перекувырнувшись, схватил Дюлу в охапку и потащил его назад, к театральному крыльцу. Господин Шулек сжал кулаки, словно готовясь здесь и сейчас отомстить за тот самый графский удар, что лишил его глаза, но Аладар, африканский охотник, схватил его за ногу. Сам он тоже поднялся, красное лицо побагровело, глаза горели негодованием.

— Послушайте… так бить ребенка… Разве можно?..

— Допустим, нельзя, — отрезал инспектор, — только вам-то какое дело?

— Мне? Он мой друг… — неуверенно вымолвил декоратор.

Хермуш тем временем затолкал Дюлу в театр, захлопнув за собою заднюю дверь на случай, если этому дикарю вздумается преследовать мальчика. Господин Шулек остался при Аладаре в качестве подкрепления, руки у него все еще чесались. Аладар же возвышался перед инспектором, словно крепость.

— Вы что, испортить мальчишку хотите? — спросил Геза Торш, засунув большие пальцы за ремень.

— Это мы-то? — Дядюшка Али сжал кулаки.

— Вы, а то кто же?

— Скорее уж вы испортите. — Аладар взглянул через плечо налогового инспектора на безучастно стоявшую под деревом женщину.

Геза Торш глубже засунул пальцы за ремень.

— Мальчишка еще свое получит.

Аладар подошел к Торшу вплотную.

— Даже если я загляну к вам домой и расскажу вашей женушке?.. — он снова взглянул через инспекторово плечо.

Торш не шевельнулся.

— Об этой шлюхе? — спросил он с иронией, растягивая слова.

— О ней.

— Можете не стараться. Она знает. И про эту, и про других. Про всех. — Он тихонько рассмеялся, блеснув красивыми белыми зубами. — Моя жена все знает. У меня от нее секретов нету. Вот ребенок, тот не знал. Ну да ничего, забудет. Хороший ребенок, — голос его внезапно смягчился.

Он полез в карман, достал носовой платок и вытер лоб.

— Да… Ребенок все равно все узнает, рано или поздно. Ему как-никак уже тринадцать. Будем считать, проехали.

Он аккуратно сложил платок и спрятал его в карман.

— Мальчишка получил пощечину. Скажите, что он может возвращаться домой. Больше ему не причитается.

Торш слегка кивнул, еще раз пристально взглянув Аладару в лицо. Потом повернулся и поманил рукой женщину в красном. Она пожала плечами и вышла из-под дерева на тропинку, уходившую в глубь театрального сада. Налоговый инспектор, сложив руки за спиной, последовал за нею.

ГЛАВА 2

Аннушка

Та пощечина раз и навсегда изменила Дюлину судьбу; все, что ожидало его в Надьвашархейе, на улице Петефи, превратилось в мираж, растворилось и исчезло. После того как дядюшка Али сообщил ему, что он может смело возвращаться домой, что нового наказания не последует, мальчик, смущенно улыбаясь, поблагодарил друзей за заступничество, а сам отправился на станцию и сел на пригородный поезд. Он не думал о том, что будет дальше, просто сидел себе у окошка и с завистью следил глазами за шедшим вдоль вагона кондуктором.

Сойдя с поезда в Сегеде, он долго, внимательно разглядывал плакаты, украшавшие городской вокзал, — тут были и заснеженные вершины, и синие бухты, и грандиозные соборы, и гарцующие всадники в зеленых камзолах… В буфете он выпил стакан воды с малиновым сиропом и отправился с шестьюдесятью крейцерами в кармане на Марсову площадь. На Марсовой площади жил столяр по имени Гомбош. Много лет назад, когда Дюлина матушка еще жила в Задунайском крае, он за нею ухаживал. Матушка, оставшись наедине с Дюлой, частенько вздыхала:

— Ах, если б я за него пошла!

Про Шандора Гомбоша Дюла знал две вещи. Во-первых, что его судьба тоже забросила из Задунайского края в Алфёльд, а во-вторых, что он был бы ему лучшим отцом, чем налоговый инспектор.

Шандор Гомбош встретил Дюлу приветливо. Усадив его на кухонный стул с двумя ящиками собственного изобретения и производства, он внимательно выслушал рассказ о побеге, а также о том, как сложилась жизнь женщины, так и не ставшей его женой.

Мальчик пришелся Гомбошу по душе. Ему была близка Дюлина тяга ко всему яркому и занимательному. Семь лет назад он решил уехать из этой страны и перебраться во Францию. Решил — и уехал, но спустя полгода тоска по дому пригнала его обратно. Вернувшись, он открыл мастерскую, парижский же опыт использовал по большей части на вечеринках, которые устраивали мастеровые, особенно в дамском обществе, с упоением внимавшем рассказам о тамошних нравах.

Гомбош сразу же написал родителям мальчика, хотя рассказ о манерах налогового инспектора так поразил его воображение, что он стал подумывать, не нужно ли спасать от злодея несчастную женщину. Столяр мог свободно рассуждать на эту тему — он так и не женился. Не потому, конечно, что не мог забыть давнишнего разочарования, а из соображений удобства. Доходов от маленькой мастерской хватало ровно настолько, чтобы прожить в достатке в одиночку. Да и непоседлив он был, любил разъезжать. Однако теперь, после того как мальчик появился у него в доме, он без конца прокручивал в уме разные варианты. Дюлу он, разумеется, оставил у себя, во всяком случае, до получения ответа.