Илья Муромец и Калин-царь (Гильфердинг, № 75). Сложная по составу и происхождению былина, ряд эпизодов которой передает сущность реальных событий 1380 г.: трудности сбора воинских дружин, сыгравших потом важную роль в разгроме татарского войска; удар одной из них в критический момент боя, решивший исход Куликовской битвы, и др. Известны сказания об этих событиях, использованные, очевидно, былиной. Ее более древними источниками являлись недошедшие эпические произведения об избавлениях от вражеских нашествий (таков например, первый приход татар к Киеву в 1239 г., для них неуспешный). К другим сохранившимся былинам восходят эпизоды падения богатыря с его конем в ров и некоторые другие.
Мамаево побоище (Тихонравов - Миллер, № 8). Последовательность и идейное содержание главных эпизодов былины соответствуют ходу исторических событий 1380-1382 гг. (борьба с войсками Мамая и других врагов Руси); повествования о них в устных героических сказаниях (частично сохранившихся в записях) переведены на традиционный язык былинного эпоса. Использующий былину об Илье и Идолище эпизод, в котором герой убивает вражеского царя в его шатре, навеян реальным фактом Косовской битвы 1389 г. между сербами и турецкими завоевателями. Древней основой произведения послужила, очевидно, несохранившаяся былина о Калкской битве 1223 г. Мотив гибели богатырей известен в эпосе ряда народов.
Три поездки Ильи Муромца (Гильфердинг, № 221). Первая поездка соотносится с реальной борьбой против разбойничества, важной не только в конце X в. Неизвестность реальной основы повествования о второй поездке позволяет считать его заимствованным из сказок. Третья поездка, возможно, отражает в какой-то мере подлинный эпизод биографии героя: гроб Ильи Муромца, сохранявшийся в Киево-Печерском монастыре, ранее находился в приделе киевского Софийского собора, где могли быть погребены почитаемые жертвователи на церковное строительство.
Рождение Добрыни Никитича (Гуляев, № 21). Вероятно, это начало былины, которая в полном отдельном виде до нас не дошла. Хотя имя родившегося богатыря здесь не названо, из других записей ясно, что речь идет о Добрыне.
Поединок Добрыни Никитича с Ильей Муромцем (Марков - Маслов, № 11). Текст этой былины (и некоторых других - по отдельным записям), а также упоминания в летописях свидетельствуют, что в образе Добрыни Никитича слились воспоминания о двух героях, носивших это имя; второй из них, уроженец Рязани, действовал в ХIII в.
Добрыня Никитич и змей (Гильфердинг, № 59). Помимо отзвуков борьбы с внешними врагами, угонявшими русских пленников (см. вступительную статью), былина, возможно, отразила переосмысленные припоминания об утверждении христианства в Киевской Руси при активной роли исторического Добрыни. В Днепре и реке Почайне крестили киевлян в 988 г.; Добрыня был организатором крещения новгородцев в 989 г., при этом был свергнут в реку Волхов идол громовержца Перуна, с которым народная легенда впоследствии связала образ змея. Мотив борьбы героя со змеем восходит к глубокой древности и присутствует в фольклоре многих народов.
Добрыня Никитич и Калин-царь (Леонтьев, № 12). Здесь Добрыня - герой былины, представляющей другую версию былины «Илья Муромец и Калин-царь» (см. примеч. к ней).
Добрыня Никитич и Василий Казимирович (Гуляев, № 10). Былина отражает народные впечатления от свержения татаро-монгольского ига в 1480 г. и передает вместе с тем исторический эпизод 1380 г., известный по записи устного сказания (см. также вступ. статью). Создана, очевидно, на основе переделки не дошедшей более ранней былины о поездке Добрыни за данью, откликавшейся на исторические события 80-х гг. X в.
Добрыня Никитич и Маринка (Гильфердинг, № 267). Разработка этой былиной международного сюжета в приложении к образу Добрыни испытала, очевидно, воздействие фольклорных отражений народного представления о Марине Мнишек (жене царей-самозванцев Лжедимитрия I, затем - Лжедимитрия II), которое повлияло и на некоторые другие былины.
Добрыня Никитич и Настасья Никулична (Былины Печоры, № 81). В некоторых записях этой былины нет гиперболизации внешнего облика Настасьи. Иногда она названа дочерью богатыря Микулы Селяниновича (ср. былину «Вольта и Минула Селянинович»). См. также вступ. статью.
Добрыня Никитич и Алеша Попович (Гильфердинг, № 149). Приурочение этого международного сюжета к имени Добрыни Никитича, может быть, навеяно преданием о какой-либо семейной неудаче реального Добрыни. Согласно не дошедшей до нас летописи, пересказанной В. Н. Татищевым, жену Добрыни убили язычники-новгородцы.
