Былое и дамы

“Папин почерк! Что такое он написал, что ты вся дрожишь?”

“Не смей читать чужие письма!”

“Я и не читаю! Я спрашиваю, что он написал”.

“Что император Наполеон Третий помиловал участников революции и позволил им вернуться во Францию”.

“Что в этом плохого, чтобы дрожать?”

“Ничего плохого. Просто ему теперь разрешено приехать в Париж”.

“Ага, значит, он приезжает в Париж. А зачем? За мной?”

“Ну почему за тобой? Просто с тобой повидаться”.

“Если бы просто повидаться, ты бы не дрожала”.

“Я и не дрожу!”

“Еще как дрожишь. И напрасно дрожишь, я туда не поеду. А если он захочет увезти меня силой, я по дороге утоплюсь в Ламанше!”

“К чему такие крайности?”

“Я к НЕЙ не поеду! Ясно?”

“Почему к ней? Она же не его жена. Ты поедешь к папе”.

“Ага, значит, я права — он хочет меня увезти! Так я и знала! Но я туда не поеду!”

“Почему? Это же твой родной дом!”

“Ты в этом доме не жила с тех пор, как оттуда сбежала. Вот и не знаешь — почему!”

Мальвида обняла узенькие ольгины плечики: “Ну вот, теперь ты тоже дрожишь. Стоит ли?”

“Не стоит! Но имей в виду — я туда, к ней, не поеду!”

МАРТИНА

Интересно, откуда такая враждебность? Что эта Натали ей сделала? Ведь по утверждению Герцена, никто не подозревал, что Натали подживает с ним и от него рожает детей.

Я представляю, что характерец у нее был не сахар, особенно по отношению к Ольге, которая сразу встретила ее враждебно. Ведь Ольга была безумно привязана к Мальвиде, а дети очень чувствительны, им не нужны слова. Но что удивительно, это ее отчуждение от отца, который всю жизнь пытался завоевать ее любовь, но так и не сумел. У меня закрадывается вредная мыслишка — никем и ничем, кроме хронологии, не подтвержденная, — что отцом Ольги был Георг Гервег. По описанию Тучковой она была смуглая, кудрявая, темноглазая. В кого бы это в семейке Герцена? Я раскопала в интернете портрет красавчика Гервега: он и впрямь был смуглый, кудрявый, темноглазый. И роман Натальи Первой с ним протекал в 1849, а Ольга родилась в 1850. Может, это просто совпадение, а может и нет. Кто разберет, у кого от кого рождались дети в этом революционном гнезде. Возможно, они и сами не знали.

МАЛЬВИДА

На вокзал они поехали вдвоем. Мальвида была не уверена, что стоит брать Ольгу с собой, она хотела поговорить с Искандером наедине, чтобы выяснить его планы до того, как он встретится с Ольгой. Но Ольга и слушать ее не стала: “Папа едет повидаться со мной, а не с тобой, ведь правда?” Это было обидно, но пришлось с ней согласиться.

Вообще в последнее время Ольга часто бывала права. Она стала очень самостоятельной, у нее прорезалось собственное мнение по разным вопросам и она страстно его защищала. В принципе Мальвида могла бы гордиться результатами своего воспитания — она получила трепещущий страхами комок нервов и превратила его в человека. Но именно сейчас это было некстати. Однако выбора не было и она взяла Ольгу на вокзал.

Выйдя из вагона, Искандер не сразу узнал дочь — перд ним стояла тоненькая высокая темноглазая девушка, ну, может, еще не совсем девушка, но уже не ребенок.

“Неужели это ты? — воскликнул он по-русски, пытаясь обнять дочь. — Я бы не узнал тебя на улице!”

“Что, не похожа на то несчастное забитое существо, которое ты привез Мали в Истбурн?” — дерзко ответила она по-французски, отстраняясь от его объятия. Мальвида вся сжалась, но промолчала.

Они наняли фиакр и покатили к дому Ирен Швабе. Самой Ирен в Париже не было, она уехала на несколько дней в одно из своих таинственных путешествий. То есть таинственных для всех, кроме Мальвиды, которая была душевной поверенной Ирен. И хранила вечное молчание.

“Она что, забыла русский язык, Мали?” — в ужасе спросил Искандер, когда они уселись на мягкие сидения фиакра.

“Мы редко говорим русски. Ты же знаешь, я не так очень… — смущенно начала Мальвида по-русски и сбилась на немецкий. — А Ольге нужно было срочно выучить французский, чтобы пойти в школу”.

“И все это для того, чтобы отдалить ее от меня?” — почти взвыл Искандер, но все-таки сдержался, взглянув на плотную спину извозчика.

“Я не виновата в ее отдалении”, — прошептала несчастная Мальвида.

“Ты прекрасно знаешь, кто виноват”, — отчеканила Ольга по-немецки.

“Да, она действительно повзрослела. Ну что ж, я рад, что привезу домой разумного человека, а не дикого зверька”.

“Я туда не вернусь”, — жалобно сказала Ольга по-русски и заплакала.

Мальвида сцепила зубы, чтобы скрыть слезы, а Герцен их даже не скрыл, они застлали ему глаза:

“Но девочка моя, Оленька моя, ведь я так хочу, чтобы ты вернулась под родительский кров…”

“При чем тут кровь? — не поняла Ольга и спросила Мальвиду по-французски — Что он сказал про кровь?”

Мальвида тоже не поняла слов Искандера — за эти годы она почти забыла русский. Искандер ужаснулся разверзшейся между ними пропасти и, наконец, позволил себе заплакать навзрыд.

МАРТИНА