Былое сквозь думы. Книга 1

И тогда я выпустил стрелу с подарком гусениц нгуа, которая вопреки законам баллистики пошла каким-то зигзагом, но как ни старалась, всё же не миновала ноги капитана. Мгновенно его лицо исказила гримаса боли, и он непроизвольно выстрелил. Послушай я Делузи секундой дольше, не знать бы мне более радостей жизни, ибо получил бы пулю прямо в грудь, а так она лишь оцарапала мне бедро левой ноги с внутренней стороны, чудом не зацепив мою недвижимость, никем не потревоженную со времён Аньес.

А Делузи ломался в судорогах боли, раздирая рот в вопле. На его враз посиневших губах запузырилась розовая пена, закатившиеся под лоб глаза, своими выпирающими из глазниц белками в красной паутине капилляров готовы были лопнуть, а сам он начал бешено метаться между деревьями, натыкаясь на стволы и ломая об их кору ногти. Несколько раз он лицом ударялся о толстые корневища, превратив его в кровавую маску, в безумном порыве вырывал клочья волос и раздирал обнажённую грудь. Его невыносимые крики заполнили, казалось, все джунгли и поднебесье, но смерть всё не наступала, терзая тело несчастного постоянными волнами боли, а разум – приступами сумасшествия. Поистине удручающе печальна участь человека, дерзнувшего испытать на себе разрушительные силы дикой среды обитания. Спустя отмеренный природой срок, Крис Делузи рухнул на землю и, испустив последний страшный крик, навсегда затих в равнодушных дебрях Африки. Псу и смерть собачья!

То ли мои охотники сами к этому времени разобрались с англичанами, то ли каратели, увидев жуткую смерть командира, добровольно убрались восвояси, только противостояние наше на этом закончилось. Я передал чернокожим воинам благодарность от богов и отпустил с миром, а сам с луком за плечами и в сопровождении братьев Макмерфи направился в сражающийся Трансвааль, благо путь из Ледисмита до Претории мне был знаком.

Прикидываясь мирными беженцами и погорельцами, мы без особых недоразумений добрались до Трансвааля, а уже на позициях под Кимберли нас встречали как национальных героев. Сам Капказ-батоно долго жал руки, а узнав, что лорд Робертс жив, даже как бы обрадовался хорошей новости и пообещал нас не забыть.

– Вы истинное достояние республики, – похвалил на прощанье он и поинтересовался у помощника: – А что думает штаб по этому поводу?

– Пусть отдохнут, Хозяин, – ласково ответил штабист. И не прошло и часа, как с нас были сняты письменные показания, а мы сами были устроены в прекрасно оборудованной резервации для насильно перемещённых лиц, где братья Макмерфи радостно встретились со старыми друзьями из отряда Олд-де-Бирса, а я тепло обнял Дени Торнадо, и ликованью под надзором не было конца.

Глава 9

СРЕДИ АКУЛ

Лагерь концентрации людской массы является хорошим подспорьем властей в деле воспитания приемлемого для них человека. Если тюрьма развращает народ безысходностью наложенного наказания, то лагерь призван укреплять его дух верой в последующие блага справедливости при реабилитации. И обыватели даже любят время от времени посидеть и подумать о жизни в отдалённых местах, наблюдая на всем готовом из-за проволоки за суетой строительства новых общественных формаций. Естественно, изрядное количество человеческого материала приходит в негодность от неурядиц и распущенности в среде коллективных скопищ лагерников, но основной костяк, как правило, выживает и закаляется до такой степени, что сев и в другой раз, уже без всякой тени сомнения верит в светлое будущее своих потомков и величие правомерности данного общественного строя. И бывает весьма полезно, если лагерный круговорот втягивает в себя пытливую молодёжь на равных правах с прожжёнными старыми кадрами. В этом случае происходит прямая передача теоретически бесполезных знаний о светлом будущем и практические навыки выживания в настоящем тёмном. Идеологами замечено, что чем гуще концентрация масс в замкнутых пространствах, тем светлее горизонт за их пределами, и что человеческая единица, как костыль слону, не может служить подпорой всему обществу, а лишь склеенные страхом массы являются до времени фундаментом государственного строя, который не только зиждется на них, но и не позволяет растекаться свободно во все стороны, подобно опаре из квашни у нерадивой стряпухи. Да и не отдельный человек красит лагерь, а, напротив, лагерь украшает человека. Я это сразу заметил по Дени Торнадо. Мой друг, один из немногих, носил с собой чугунное ядро, прикованное цепью к ноге.

– Зачем оно тебе? – наивно поинтересовался я.

– А чтоб не сбежал, – беззаботно ответил друг.

В перерывах между бессмысленными разработками каменного карьера, я поведал Дени о результатах своего рейда по вражеским тылам.

– Лучше бы остался с Бобом, – запоздало посоветовал он.

– Я не мог поступиться принципами, – гордо возразил я.

–Здесь принцип один: лишь под знаменем батоно, вперёд к победе гегемона, – горько усмехнулся Дени. – Поэтому кавказец всюду находит измену и, как ни странно, тем самым укрепляет свою власть, а за любое отклонение от его краткого курса отправляет в лагерь.