Былое сквозь думы. Книга 1

– …И вот до праздника Жёлтой Луны оставалось двое суток, – обычно так начинал я последнюю главу своего эпоса. – Мой слуга Магопо, сидя в соседней клетке, то плакал, как дитя, то отрешённо смотрел в одну точку, бледнея до цвета холодной золы, если рядом проходил дикарь. Я же спокойно разрабатывал план побега, надеясь на свой острый ум и природную смекалку. Много замыслов ютилось в моей холодной голове, но ни один из них полностью не устраивал меня своей неопределённостью. То требовал более длительной подготовки, то мне, как хорошему танцору, мешала какая-нибудь мелочь. Но помощи ждать было неоткуда и приходилось надеяться только на себя, да и то в пределах разумного. Между тем, предпоследняя будничная ночь кралась к концу, а я так и не остановился ни на одном из вариантов предполагаемого плана побега. И хотя время для деятельного человека было ещё предостаточно, чтобы лишний раз пораскинуть мозгами, но становилось не лишним определиться в какую именно сторону. Я вновь напрягся в думах, силясь игрой ума и плодом воображения зародить в своих извилинах хотя бы одну подходящую мысль, способную указать верный выход из этого ада.

– Ты покороче, Дик, – обычно в этом месте сбивал меня с плавного рассказа нетерпеливый Гильермо, – завтра всем на работу.

– Иди спать, – посылал я куда подальше испанца. – Так вот, сижу я за решёткой и требую адвоката…

– Дик, переложи руль к берегам Африки, – поправлял меня кто-нибудь из моряков, если я сбивался с курса.

Конечно, случалось, что бренди заносил меня и на другой континент, но новая порция непременно возвращала в действительность, а последующая и вовсе позволяла поймать утерянную нить и вполне связно продолжить повествование:

– Короче, сижу я в клетке, думать устал, голова работает вхолостую, но умирать не хочется. Дикари разбрелись по шалашам, вокруг ни души, пленницы рыдают по своим загонам и ни капли спиртного. Вдруг слышу, кто-то скребётся рядом с клеткой. Не приходя в ясность сознания, думаю, что мышь, но это оказалась любимая жена Фулата. Хоть и дикая женщина, но пришла проститься с супругом, так как я ничего ей плохого и хорошего не делал.

– Парни, а что она бы попросила у вождя в память о Дике? – не удерживался от игривого вопроса настырный Гильермо.

– Самый большой палец междуножья, – весело гоготал народ и торопил с рассказом. Я вдохновлялся новой кружкой и повествовал далее:

– И тогда приказал я верной спутнице жизни открыть клетку, чтобы навсегда проститься с нею, но без скандала и лишних слёз. Фулата повиновалась, ибо и для дикой женщины слово мужа священно. Выбравшись на свободу, я потёрся носом о Фулату и, погладив её по спине, направил домой, объяснив, что и мне пора к своему богу. Женщина не посмела возражать и мешать белому воину свершать свои обряды, а посему, безропотно удалилась. Я же бросился выручать Магопо, и через пару минут мы были у базальтового утёса. Посовещавшись, решили брать его штурмом, полагая, что время и дожди вполне могли сделать его преодолимым, так как вблизи он уже не выглядел таким угрожающе недоступным. Туземец уже начал восхождение, когда, взглянув на небо, я увидел первые признаки скорого рассвета и понял, что нам просто не хватит времени для осуществления задуманного. Людоеды перехватят нас менее чем на полпути и хорошо, если прикончат сразу, хотя это и не в их правилах. А укрыться до следующей ночи было негде. Положение вновь складывалось не в нашу пользу, и мои руки опустились. И вот тут, когда Магопо упал духом, рухнув со скалы, а я приготовился впасть в неуправляемую истерику и утопиться, мне на память вдруг взбрела мысль и меня, как глухаря на току, осенило. Я нечаянно припомнил, как индейцы охотятся на бобров на берегах Онтарио и, схватив Магопо за руку, потащил его к плотине дикарей. Не вдаваясь в разъяснения, сорвал две толстые камышины и одну из них сунул туземцу в рот. Магопо без слов догадался о моих намерениях и, схватив в руки здоровенный камень, поспешил к воде. Я быстро залепил себе нос и уши глиной и устремился за ним. Конечно, Магопо было значительно проще. Чернокожему затаиться среди чёрных отмокающих трупов было не сложно, я же надеялся только на везение и вековой возраст пруда. И наконец-то мне действительно крупно повезло. Глубокий ил прочно удерживал меня на дне, а густая ряска и лилии надёжно укрывали сверху. Я замер, дыша через зажатую во рту камышину, как последний ирокез. Скоро вода вокруг посветлела, разгорался день, и мне предстояло одно из тяжелейших испытаний в жизни.

– Дик, неужели ты просидел под водой целый день? – спрашивал кто-нибудь из новеньких.