Быстро вращается планета

– Знаю, знаю. Он должен идти. Но его преследуют эхтры, и я чувствую себя такой бесполезной…

Ананда посмотрела на Мег, приподняв пучки более темной шерсти над глазами.

Мег почесала собаку за ухом:

– Мы послали ему Слово, когда он очутился в море ледникового периода, и ветер пришел на помощь.

Волнуясь, она положила руку на спину Ананде и закрыла глаза, сосредотачиваясь.

Она увидела звездный камень и двух детей, мальчика и девочку, примерно одиннадцати и тринадцати лет. Девочка была старше. Мальчик очень походил на Брендона Лаукая, только современного, в синих джинсах и футболке, так что это явно был не 1865 год.

Чарльз Уоллес пребывал Внутри мальчика, которого звали не Брендоном.

Его звали Чаком.

Миссис О’Киф называла Чарльза Уоллеса Чаком.

Она знала кого-то с этим именем. Она еще обмолвилась, что он не дурачок.

Сейчас он был там с девочкой, да, и еще с кем-то, с какой-то пожилой женщиной. Чак Мэддокс, его сестра Биззи и их бабушка. Они смеялись, сдували с одуванчиков облачка пуха и считали, сколько раз потребуется подуть, чтобы все кружевные семена-парашютики оторвались от зеленой ножки.

У Биззи Мэддокс были золотые волосы, ярко-синие глаза и веселый смех. Чаку достались не такие яркие цвета: его волосы были светло-русыми, а глаза – серо-голубыми. Он чаще улыбался, чем смеялся. Он был так похож на Брендона, что Мег не сомневалась: Чак – его прямой потомок.

– Ананда, почему я так ужасно боюсь за него? – спросила Мег.

– Давайте загадывать время на одуванчиках, – предложила Биззи.

– Только не вздумайте тут их сдувать! – сказал отец. – Мне лишние одуванчики на моей части лужайки ни к чему! И без вас их там хватает!

Так что в воскресенье днем Чак, Биззи и бабушка пошли за ручей, к плоскому камню. Вдалеке слышен был шум грузовиков, проезжающих по шоссе, хоть их и не было видно. Время от времени небо пересекал самолет. За исключением этого, никаких других признаков цивилизации здесь не наблюдалось, и потому одним из самых любимых занятий Чака было уйти за ручей и прогуляться через лес до камня.

Биззи вручила ему одуванчик:

– Дуй!

Чаку не особо нравился запах одуванчикового пуха, сильный и неприятный. Мальчик с отвращением скривился.

– А по-моему, не так уж плохо он и пахнет, – сказала Биззи. – Когда я сдавливаю стебель, пахнет зеленью, да и все.

Бабушка поднесла белоснежный шарик к носу.

– Когда стареешь, все запахи меняются.

Она дунула, и белые пушинки сорвались с ее одуванчика и полетели по ветру в разные стороны.

Чаку с сестрой пришлось дуть по нескольку раз, прежде чем одуванчиковые «часы» показали время. Бабушка – она быстро запыхалась, сражаясь с тропинкой между папоротников, и теперь прижимала руку к сердцу – дунула тихонечко, и все пушинки тут же взлетели со стебля, затанцевали в солнечном воздухе и медленно опустились на землю.

Чак посмотрел на Биззи, а Биззи – на Чака.

– Ба, мы с Биззи старались изо всех сил, а ты еле дунула, и они все улетели!

– Возможно, вы дули слишком сильно. А когда спрашиваешь о времени, не следует страшиться ответа.

Чак посмотрел на зеленый стебелек с голой головкой у бабушки в руке:

– Я подул четыре раза, а сейчас еще далеко до четырех. А о каком времени говорит твой одуванчик, ба?

Весеннее солнце ненадолго спряталось за облачком, и глаза пожилой женщины оказались в тени.

– Он рассказывает о давнем времени, когда долина была озером, как говорит твой па, и по этим краям странствовали другие люди. Помнишь наконечник стрелы, который ты нашел, когда мы сажали луковицы тюльпанов? – ловко сменила она тему разговора.

– Мы с Биззи нашли много наконечников. Один я всегда ношу с собой. Он лучше ножа.

И Чак достал из кармана джинсов плоский выщербленный треугольник.

Биззи тоже была в джинсах, уже протирающихся на ее острых коленках. Сине-белая рубашка девочки начала туго обтягивать грудь. Биззи тоже порылась в карманах, как брат, и вытащила старый складной нож и погнутую ложку.

– Ба, дуть на одуванчиковые часы – это же предрассудок, да?

– Ну а что же еще? Есть более надежные способы узнать время – например, по положению солнца на небе и по теням деревьев. Я думаю, сейчас около трех пополудни и нам пора домой, выпить чая.

Биззи улеглась на теплый выступ камня, структурой и цветом похожего на тот камень, из которого были сделаны их наконечники стрел.

– А ма и па будут пить чай с нами, потому что сегодня воскресенье, и магазин закрыт, и никого там нет, кроме Панси. Ба, мне кажется, она снова ждет котят.

– А что тебя удивляет? Чем еще заняться Панси? Ну, кроме отпугивания полевых мышей.

Несмотря на упоминание о чае, Чак тоже улегся, положив голову бабушке на колени, так чтобы она могла взъерошить ему волосы. Дул легкий весенний ветерок, перешептывалась молодая листва, и слышался издалека тоскующий зов чибиса. И диссонансом звучал рев грузовика на отдаленном шоссе.

Бабушка сказала:

– Когда мы уходим из деревни и пересекаем ручей, мы как будто уходим из времени. А потом сюда доносятся звуки настоящего, – она махнула рукой в сторону невидимого шоссе, – чтобы напомнить нам.

– О чем, ба? – спросила Биззи.