Быть Джоном Ленноном

И пока Йоко раздавала повеления все увеличивавшемуся персоналу «Дакоты» из офиса на первом этаже, названного ею лично «Первой студией», — Джон был только счастлив уйти в тень и перейти к написанию писем, развлекая старых знакомых своими по-прежнему искрометными шутками. В письме ко мне той осенью он упомянул Джорджа как «Джорджа (един я с Богом) Харрисонга», который был в Нью-Йорке и которому выпала «безграничная честь» повстречаться с «невероятно красивым и умным Шоном Оно Ленноном», а закончил он так: «P. S. Bay City Rollers — геи (ой, сенсация!), но один притворяется. И куда только катится мир!»

Еще одно письмо, написанное в том же году, только раньше, он отправил бывшему гастрольному администратору Beatles Мэлу Эвансу. Мэл планировал написать мемуары, основанные на дневниках, которые он вел, работая на битлов, но хотел начать только с благословения Джона. Джон был обеими руками за. «Деньги-то делай, да только не марайся…» — посоветовал он.

Мэл всегда был ему близок. Тяжеленный и рослый, в шесть футов четыре дюйма, милый великан и телохранитель Beatles своими огромными размерами, любезными манерами и очками в роговой оправе останавливал любого, кто мог причинить им вред. Как и Нил Эспинолл, Мэл был на всех концертах и на каждой студийной записи. Он был не просто сотрудником. Он был верным другом. Он не вставал ни на чью сторону, но был всегда готов помочь, и битлы настолько его ценили, что после того, как Аллен Клейн уволил его, Мэл уже на следующий день узнал, что возвращен на работу общим решением Beatles.

Когда Beatles распались, заняться ему было особо нечем, и Мэл, уже не связанный с Badfinger — группой, которую он сам же и открыл, — решил уйти и пробиваться самостоятельно как автор песен и музыкальный продюсер. Он просто хотел спокойно и без лишнего шума получить и свою капельку славы. А Джон советовал трудяге — гастрольному менеджеру отдохнуть и развеяться.

Наверное, то был не лучший совет. Сам по себе, без Beatles, Мэл плыл, что говорится, без руля и без ветрил. Он развелся с женой, оставил ее и двоих детей в Англии и поддался соблазну уехать в Калифорнию. Badfinger с песней, которую он продюсировал, попали в Америке в первую десятку, но больше хитов у него не будет никогда.

4 января 1976 года, спустя два года после разрыва с женой и детьми, в своей квартире в Лос-Анджелесе Мэл впал в депрессию и взял пневматическую винтовку, из которой временами палил по ящерицам. Увидев ружье, подруга, с которой он жил, позвонила в полицию и проорала: «У моего мужика винтовка! Он нажрался валиума, у него крышу сорвало!»

Полиция примчалась и велела Мэлу бросить оружие. Позже в отчете полицейского департамента Лос-Анджелеса будет указано, что он в ответ навел винтовку на офицеров.

Его застрелили мгновенно. Четыре пули попали в цель.

Ему было сорок.

Только потом полицейские выяснили, что винтовка была пневматической и даже без патронов.

Джон, как и все битлы, был убит горем. Мэл мухи бы не обидел — телохранитель, который в жизни не дрался; бывший телефонный механик Центрального почтамта… он и с битлами-то связался лишь потому, что однажды, перекусив бутербродами на Пир-Хед, шел обратно к себе на работу и из подвала в закоулке вдруг услышал музыку, «звучавшую, как Элвис». С того момента его судьба была предрешена.

Мэла кремировали в Лос-Анджелесе через три дня. Никто из его семьи не присутствовал, хотя Гарри Нилссон пришел на краткую церемонию прощания, после чего прах отправили в Англию жене Эванса, Лил. Она так его и не получила: урну потеряли на почте. Реплика Джона, когда тот об этом услышал, стала самой печальной из скорбных шуток, какие он когда-либо отпускал. «В невостребованных письмах смотрели?» — горько спросил он.

Контракт Джона с EMI и Capitol Records закончился в феврале 1976 года. Его просили продлить договор, но он отказался. Его не соблазнило даже лучшее предложение от Columbia. Он больше не хотел обременять себя созданием музыки. Маккартни вертелся как белка в колесе, от пластинки к пластинке, но Леннон, наблюдая за ним, уже не желал участвовать в этой гонке. Муза ушла, когда он вернулся в «Дакоту». Он всегда утверждал, что под давлением пишет лучше всего, но теперь сам ушел от этой возможности. Ни давления, ни музы.

Впрочем, часто забывают: альбом забирает у автора-исполнителя не меньше года жизни, ведь песни нужно и сочинить, и записать, а пластинку потом — еще и раскручивать. Джону все это наскучило. Он стал много читать, по нескольку книг сразу — ведь его не покидала мысль о том, что он не учился в университете и не получил желанного образования. Еще он ходил с Шоном гулять, катал сына в коляске по Центральному парку, что был через дорогу, и пытался держаться своей макробиотической бессахарной диеты.

Ближе к концу минувшего года Леннон попросил Нила в лондонском офисе Apple связаться с отцом, с которым поступил так жестоко, вызвав его в 1971 году в Титтенхёрст-парк. Он долго жалел о своем поведении в тот день и теперь хотел все исправить.