Быть Лолитой

Спустя месяц я отправила ему длинное электронное письмо, в теме указав: «Так». Очевидно, с ней (кем бы она ни была) он не расстался. Написала, что нуждаюсь в нем, как в друге, что «мне просто нужно с кем-то поговорить, и по каким-то причинам я хочу поговорить именно с тобой».

Я хотела, чтобы он снова меня спас. У меня были проблемы, и так меня научили – мне нужен он, чтобы справиться. Тогда я даже не понимала этого, но каким-то образом знала, хотя тогда я ничего не понимала в своей жизни. Я пыталась повторить то, что срабатывало прежде, по крайней мере, работало когда-то прежде.

Он мне так и не ответил. После этого мы ни разу не общались, прошло больше десяти лет.

4

До тридцати лет я работала с подростками в разных некоммерческих организациях. Вела различные курсы для школьниц, проводила уроки полового воспитания в школах, организовывала профилактические программы помощи подросткам о том, «как выбрать здоровые отношения» и предотвратить детское домашнее насилие. Писала гранты для спонсирования работы, которой занималась, такие тексты, как: «Доказано, что, ставя себя в позицию жертвы с самого начала, человек становится жертвой и в будущем; насильственные отношения цикличны по своей природе, и жертва может оказаться в ловушке этих циклов насилия, повторяющихся с новыми партнерами. Обучая подростков строить здоровые отношения во время учебы в школе, мы даем им надежную поддержку на всю жизнь».

В свои двадцать пять я поняла, как сильно мне нужна была эта поддержка, когда я была еще подростком. И все же я тогда понимала это лишь косвенно, лишь крупицы озарения, точно светлячки в ладонях. Я не понимала, как со всем этим связан учитель. Мистер Норт не часть этой истории – так я себя убеждала. «Конечно, наши отношения были провальными, – могла сказать я, – но он меня не насиловал. Я хотела этого не меньше, чем он. Это никогда не было настоящим насилием. Я просто была глупой».

К тому времени я не читала Набокова много лет. Все озарение, полученное мной в университетские годы, растворилось, заменяясь на мысли о моем настоящем, о работе, которую проводила с подростками, о неудачных попытках начать здоровые романтические отношения с мужчинами. Я не могла удержать в голове все сразу. Не давала названия тому, что случилось со мной. Просто отпустила.

5

Я стала одержима. Хотела найти свою фотографию, сделанную в тот вечер за сценой во время пьесы. То чувство, которое я испытывала, глядя на него, ту силу в своем взгляде, то, какой соблазнительной я пыталась выглядеть. Помнила бело-голубое платье, которое взяла напрокат для костюма, коричневые туфли, которые были моими. Помнила красную помаду. Помнила, как смотрела прямо на учителя, когда сделали снимок.

Несколько дней листая альбомы и перебирая коробки, нашла: снимок был совсем не таким, каким я запомнила. Да, у меня красные губы, платье бело-голубое, а туфли из коричневой кожи. Но мое выражение лица – ничего сексуального. Никакой силы. Я сидела на металлическом складном стульчике, больше никого в кадре, мой подбородок поднят, указывая на что-то надо мной, руки на коленях, и я совсем не выгляжу, как взрослая женщина, какой себя представляла. Симпатичная, да, но еще грустная.

Когда я хотела найти снимок, часть меня хотела найти доказательство того, что я и правда выглядела взрослой, может, с некой силой во взгляде. Глубоко внутри я хотела найти доказательство своего нестерпимого желания, своей страсти, доказательство, что тогда у меня была поддержка. Что, может, я и правда была особенной и такой сексуальной, что он не мог устоять, что я совратила его.

Вместо этого я встретилась лицом к лицу со своим самым ужасным страхом. Я смотрела и смотрела на нее. У меня большие глаза, располагающее лицо. Уголки губ поджаты и опущены вниз. Я выглядела так, будто вот-вот собиралась расплакаться. Я была ребенком, но он не был. Снимок запечатлел один из тех моментов, когда я чувствовала себя на пике сексуальности и соблазнительности в глазах учителя. И если он отражает хотя бы часть того, как я выглядела на самом деле, любое оправдание, какое я пытаюсь придумать учителю, рушится и разбивается вдребезги. «Полюбуйтесь-ка на этот клубок терний».

6

Дождливый вечер в клубе Boys&Girls. Мне двадцать девять. Мы с еще одной сотрудницей по имени Стефани на протяжении двух месяцев вели еженедельные курсы «только для девочек» о половом воспитании, а также программу обучения обо всем: как надеть презерватив, информация о ВИЧ и половых заболеваниях, о том, как договориться о безопасном сексе или отказаться от секса, что и как устроено. Одни и те же восемь школьниц приходили к нам на три часа каждую неделю. Всегда начинали с пиццы.