Быть Лолитой

Мы как раз закончили наше занятие. Девочки еще не ушли, доедали пиццу и конфеты, а мы со Стефани отвечали на вопросы один на один, которые у нас спрашивали. Кто-то разлил газировку, и я вытирала пластиковый стол, темный, так как на таком не видно разводов, рядом болтали три девочки. Все учились в старших классах, им по семнадцать-восемнадцать лет. Большинство девочек в группе поначалу стеснялись, постоянно краснея на первых занятиях, но теперь мы все спокойно общались, используя анатомически подходящие слова в беседах, по крайней мере, когда находились вместе в зале.

Одна из девушек, Николь (я знала, что ее парень немного старше нее), спрашивала у другой девушки, Лиз, о планах на выходные. «Ты снова идешь с ним на свидание?» – Лиз покачала головой, у нее были прыщики на щеках: «Не, он ненормальный». Николь подняла глаза, оторвав взгляд от своего куска пиццы, на веках у нее блестящая фиолетовая подводка. Лиз наигранно понизила голос: «Ну, ты понимаешь». Третья девушка, которая до этого момента молчала, захихикала вместе с ними, чавкая жвачкой вместо слов.

Николь поджала губы. «О, вот как?» Все засмеялись. Они знали, что я стою рядом, слышу их зашифрованную речь, но делаю вид, что не понимаю. «Ты знаешь, как это все!» – сказала Лиз, они стали толкать друг друга локтями и умолкли. Николь откинула волосы за плечо и наклонила голову, говоря: «Девчонки, в этом нет ничего такого. У меня был секс с тремя парнями. Надо просто расслабиться и получать удовольствие». Она сделала глоток газировки из чистого пластикового стаканчика, оставив розовый отпечаток своих губ. «А если ты не получаешь удовольствие, это твоя проблема, потому что надо говорить, чего ты хочешь». Третья девушка подняла руку и в знак согласия хлопнула подругу по ладони: «Да!»

Девушки засмеялись. С одной стороны, я была рада, что они обсуждают секс без сопутствующего стеснения. Ведь в этом и была цель. Обзывания кого-либо шлюхой не приносят пользы никому. Но наблюдая, как они застегивают молнии на куртках, вешают рюкзаки на плечи и звонят родителям, чтобы те их забрали, я не видела в них взрослых, утонченных, сильных женщин. Я видела старшеклассниц. Несмотря на всю свою уверенность, Николь была ребенком. И мне пришлось собрать всю свою силу воли, чтобы не схватить их за руки и не сказать им подождать, подождать, что незачем спешить в этом деле, что вся жизнь еще впереди. Я хотела сказать им, что не нужно бежать от того, кем они являлись, – сказать все это, все. «Пожалуйста, перестаньте притворяться взрослыми», – хотела сказать я.

Дождь превратился в грозу с громом и молнией, и девочки схватились друг за друга, визжа и смеясь. Никто из них не вспомнил про зонт. Они бежали через парковку, на которой дождь отражался от фар автомобилей их родителей, шлепая по лужам и хлопая дверцами. Вскоре остались лишь мы с Николь, ее мать часто опаздывала, а я сказала Стефани, что буду рада закончить дела, что она может ехать домой. Николь помогла мне собрать все лишние листовки, карандаши и чашку с презервативами, которая всегда у нас стояла для раздачи. Я видела, как она взяла несколько штук, сунула в карман своего лавандового дождевика. Она улыбнулась мне и сказала: «Спасибо, мисс Элиссон», – когда я предложила ей леденец в благодарность за помощь.

Пока она разворачивала шуршащую обертку, я видела в ней именно ту, кем она являлась: семнадцатилетнюю девочку. Ее поведение было даже не игривым, а детским – большие глаза, веснушки, ямочки на щеках, нежная кожа. Длинные, как крылья, ресницы. Никто бы не назвал ее взрослой, подумала я. Она грызла ноготь, пока ждала, стоя у стола. Раздался гудок автомобиля, и она побежала, помахав мне на прощание под дождем. Я закрыла входную дверь, потрясла зонтом, усевшись в свою машину, и уткнулась мокрым лбом в руль. «Я ребенок был, и ребенок она[20]», – строчка из стихотворения «Аннабель Ли» Эдгара По начала вертеться у меня в голове, и я услышала голос мистера Норта, как он читал произведение мне вслух. «В некотором княжестве у моря, эти жалкие воспоминания, этот толчок страстного узнавания», – вспоминались теперь строчки из «Лолиты».

– Я была ребенком, – сказала я вслух. И клянусь, сверкнула молния.

7

Я не думаю, что у Лолиты было бы все хорошо, если бы она осталась жива. В истории Набокова она сбегает от своего насильника, отчима-похитителя Гумберта, променяв его на опасное очарование Куильти, имя которого рифмуется со словом guilty[21] – Набоков никогда не упускал шанса использовать игру слов. Куильти так же разрушителен для Долорес, как и Гумберт, только теперь он хочет, чтобы она снималась в порно. Она отказывается, и он выгоняет ее на улицу. На тот момент ей даже нет семнадцати.