Быть женой министра церемоний

Напряжение, азарт и ужас притупились, схлынули. И теперь я чувствовала себя иначе. У меня замерзли руки и покрылась мурашками спина, надуло ветром затылок, все-таки ехать без двери — то еще удовольствие. Захотелось закутаться в одеяло и лежать в тепле, такой сильной стала усталость. Я в полной мере ощутила, что вымотана и телом, и разумом.

Потом появилась дрожь, уже не от холода. До меня наконец дошли все те мысли, которые я обдумывала по кругу, пока управляла зелфором. Я могла не выбраться живой. Я могла лечь среди горящих зелфоров. Или, что тоже не особо хорошо, остаться с Захаром.

И как-то так вышло, что весь отряд боевиков полег, соперники их тоже остались позади меня, а я… А я везла в неизвестный город, торчащий на горизонте, своих заложников — женщину и двух детей.

Вердомме, в салоне же был еще Лапка! Я потянулась способностями к коту и обнаружила, что он спокоен и даже доволен. Это меня несказанно удивило, все-таки он с подозрением относился к любым чужакам. Поэтому я кое-как соскребла себя с водительского места и влезла в салон.

— Это еще что такое? — возмутилась я, и было чему. Кот развалился на сидении, а мальчик гладил его по спине и бокам, и, кажется, это повторялось уже немало времени. Оставалось только удивиться и возмутиться. Лапка удостоил меня краткого взгляда, будто говорящего: не мешай мне получать удовольствие.

— Ты же мой кот! — фыркнула я, но сил на спор не было. Я просто подвинула кота и развалилась на мягком сидении. Меня почти сразу начало клонить в сон. Этот зелфор был явно рассчитан на долгие поездки, сидения оказались очень удобными. Уж получше деревянных лавок в тех машинах, в которых мне приходилось ездить.

— Что вы собираетесь с нами делать? — подала голос женщина. Она буквально вырвала меня из дремы. Я зевнула, недовольно покосилась на нее, но на этом и все: подумаешь, вопрос задала, это же естественно, беспокоиться о дальнейшей судьбе. Чтобы чувствовать что-то кроме равнодушия и удобства от мягкого сидения, нужно было отдохнуть и поесть.

— Хотела бы убить, бросила бы давно посреди леса, — буркнула я в ответ.

На спасенных было странно смотреть, кажется, я впервые разговаривала с фрейзелийкой. Нас-то особо из лагеря не выпускали, если не на задание. А мои задания не предполагали прогулок в другую страну. Нет, в целом фрейзельцы не отличались от наорцев, но все-таки и акцент был, и одежда слегка отличалась. Любопытно все же!

Я сама платьев не носила, да и не было у меня их, но видела. Одежда на заложнице была простая, без ярких вставок или золотого шитья, но теплая, ткань даже на вид была теплой. Но в целом ничего необычного. Только в Наоре предпочитали закрытый ворот, а не полукруглый вырез. А чтобы защитить шею, фрейзелийка просто повязала теплый винного цвета платок.

— Спасибо, что не бросили, — с благодарностью произнесла женщина.

Странные слова, честно говоря, учитывая то, что я как бы своим заложникам была врагом. Хотя нет, убивать-то я их не хотела, так что не врагом, но не другом. Я кивнула в ответ на эту странную благодарность и сжалась на сидении сильнее, все еще было холодно. В салоне было, конечно, теплее, чем снаружи, но куртка не хотела вот так просто сохранять тепло и греть меня.

— Возьмите плащ, — вдруг протянула мне одежду женщина. — Нам с детьми и пледа хватит, а вам плащ не помешает. Я не знаю, как вас зовут…

— Не нужно имен, — я поняла, что она хотела познакомиться, но имен и правда не нужно было. Зачем знать лишнее, я довезу их до города, и мы просто разойдемся своими дорогами. Взять у заложников можно было много, в ушах у женщины я заметила серьги, но не оставлять же мать с детьми вообще без ничего. Мы с Лапкой как-нибудь выкрутимся. Свобода уже сама по себе ценная вещь.

— Я хотела знать имя нашей спасительницы.

— Я не спасительница, нам просто по пути. И я так же легко могла вас убить… — мотнула я головой.

— Но не убили же!

— С вами дети, — выдала я причину. Женщина нахмурилась и сказала уже тише:

— У вас есть принципы? Вы не убиваете детей?

— Я вообще не убиваю! Я не боевик! — я рявкнула на эту идиотку и отвернулась к стене. Зачем она вообще ко мне лезла?!

Конечно, женщина снова принялась шептать какие-то извинения. Я чувствовала своим даром, что они настоящие, и злилась на себя еще сильнее. Естественно, она подумала, что я боевик, а что другое она могла подумать? У меня и оружие было. Поэтому злиться на такое предположение было глупо. Но и не злиться я не могла. И слова к тому же рвались наружу впервые за долгое время. Потому что, вот правда, кому мне было жаловаться в лагере? Разве что коту.

— Моя подруга умерла зря. Она не могла никого защитить. Просто не хотела вредить тем детям, не хотела их бить, больше не могла. Их, конечно, потом все равно наказали. Но Аттики уже не было в живых! Я бы убила, будь в зелфоре всего одна женщина, потому что я хочу жить, просто жить! Но дети…

С чего-то вдруг на глаза навернулись слезы. Все усталость виновата!