Бытовое насилие в истории российской повседневности (XI-XXI вв.)

Синодским указом от 11 декабря 1730 г. запрещено было духовным отцам заверять разводные письма своих духовных детей под угрозой тяжкого штрафа, наказания и лишения священства.[310] Вероятно, этот указ являлся реакцией на неумсньшающееся количество саморазводов и случаев двоебрачия. То, что священники заверяли данные письма на регулярной основе, видно из дела 1743 г. Сержант Астраханского гарнизона Степан Болтунов просил Синод вернуть ему жену на постоянное жительство, которая, по его сведениям, укрывалась в Петербурге. Жена Болтунова Авдотья (урожденная Лопухина) проживала в доме тетки своей Ирины Федоровны Шереметьевой; в ответном челобитье заявила, что выдала своему мужу два «увольнительных письма» в ответ на его просьбу дать ему денег за его бедностью и дряхлостью с целью поступить в Астрахани в монастырь. Авдотья выдала мужу 120 рублей на пропитание. Болтунов, в частности, писал: «...изволь к своему житию искать способу и жить, где хочешь, а что мне пришлешь, я тем буду доволен и от тебя никаких пожитков более требовать не стану...», а также: «...за старостию и дряхлостию в союзе жить не могу и более желаю в монастырь». Оба письма были заверены священником конюшенного Ея Императорского Величества двора Андреем Михайловым, духовным отцом Болтунова, о чем тот, не боясь, дал показания.[311] Робин Биша, изучавшая дела СПбДК о прелюбодеянии и двоебрачии, сделала весьма очевидный вывод о неспособности церкви полностью контролировать брачное поведение российского населения в тот период. С ее точки зрения, общество весьма терпимо относилось к беззаконным союзам и, более того, подталкивало оставленных супругов ко вступлению во вторые (нелегальные) браки.[312]

Ситуация не улучшилась и 30 лет спустя: в указе от 10 июля 1767 г. Синод настаивал, что священнослужители по сей день пишут «рос- нускныс письма», а другие, «безрассудно утверждая оные быть правильными», венчают последующие браки на основании таких писем, как показывают дела Синода. В указе содержалось очередное запрещение под уфозой суда и лишения сана.[313] Проблема эта оказалась важной и для депутатов Новоуложенной комиссии в рамках рекомендаций импера- грицы по «умножению» населения Российской империи. Депутат от города Волхова Степан Синицын на одном из заседаний (от 3 июля 1768 г.) подал представление, где описывал ужасающую ситуацию изгнания мужьями жен с детьми, что, по его мнению, никак не способствовало ни умножению населения, ни надлежащему воспитания нового поколения граждан. Синицын говорит о мужьях, которые изгоняют жен с детьми по наущению своих домашних и обрекают их на голодную жизнь и скитание по миру, что приводит к неправильному воспитанию детей, потому как мать хоть и может этих детей (мужского пола прежде всего) взрастить, но наукам не обучит, что в конечном итоге ведет к невозможности данных детей обеспечивать себя. Дочери же в таких браках замуж выйти не смогут по бедности, а посему вероятность обращения к блуду, а также к погублению блудно прижитых детей весьма высока. Посему таких мужей Синицын предлагает ссылать па казенные работы, выделив десятую часть имения, а остальную часть направив на содержание и воспитание детей (в том числе и женского пола).[314]

Депутат Синицын затронул очень сложную проблему, коренившуюся в системе раздельного режима собственности супругов, когда, изгоняя жену из своего дома, муж обрекал ее на фактическую бедность, так как без официального развода он не обязан был ей выделять четвертой части из своего имения или отдавать ей приданое. Только при наличии собственных имений изгнанная женщина могла прокормиться. Однако среди посадских и крестьян это было маловероятным; и если женщину не поддерживала се семья (когда родители были живы), тогда она была обречена «ходить по миру». И хотя в случае саморазвода муж иногда выдавал денег на пропитание, это был единичный взнос, а не постоянное содержание (алименты), что заставляло женщину искать другие способы содержания семьи (так как часто се выгоняли с детьми) и выходить незаконно замуж при живом муже.