c2e6faf2c699c3ab53935acd39e30e24

Когда Лайош впервые появился у нас, а это было очень давно, Лаци очень радостно его приветствовал. Оба они репетировали семейную роль «мужчин с большим будущим». Никто в точности не смог бы сказать, какого именно «будущего» добьются Лайош и Лаци, но если послушать их достаточно долго, оба обещали очень многое. Сходство их характеров - полное отсутстаие какого-либо чувства реальности, склонность к бесплодным мечтаниям, импульсивная тяга к неосознанной лжи - их тянуло друг другу с непреодолимой силой, как любовников. С какой гордостью Лаци представил Лайоша семье! Они даже были похожи: лица обоих светились каким-то романтическим сиянием прошлого века, мне это нравилось в Лаци и превлекло в Лайоше. Некоторое время они даже одевались одинаково. и жители городка постоянно обсуждали их легкомысленно-напыщенные эскапады. Но им всё прощали, потому что они были молоды и очаровательны, и в сущности не делали ничего по-настоящему скандального. Между ними существовало пугающее сходство душ и тел.

Эта дружба, которая даже в их университетские годы отличалась какой-то тревожной близостью, не прекратилась, когда Лайош начал проявлять интерес ко мне: не прекратилась, но как-то странно изменилась. Даже слепой заметил бы, что Лаци просто до смешного ревнует Лайоша, делает всё возможное, чтобы его друг вошел в семью, и в то же время, не одобряя ухаживания Лайоша, вмешивается в наши неловкие мгновения наедине, высмеивает неуверенные знаки нашего растущего взаимного притяжения. Лаци ревновал, но каким-то странным образом - или, возможно, не столь уж и странным - свою ревность он направил исключительно на меня и, кажется, был просто счастлив, когда Лайош женился на Вильме, к ним он относился с величайшей нежностью и был готов пожертвовать всем для их счастья. В семье все знали, что я - любимица Лаци, что называется, любимая мозоль. Потом я даже начала думать, что сопротивление и вражда со стороны Лаци могла сыграть какую-то роль в неверности Лайоша. Но эту гипотезу я не смогла даказать даже себе.

Эти двое похожих людей, два почти идентичных характера, соперничали в дружбе. Когда Лайош получил наследство, они даже жили вместе в столице, в роскошной холостяцкой квартире, в которой я никогда не бывала, но которая, по словам Лаци, была одним из самых важных интеллектуальных и социальных мест эпохи. У меня были все основания сомневаться в социальной значимости этой квартиры. Как бы то ни было, они жили вместе, и у них были деньги - Лайош в те времена был близок к тому, чтобы разбогатеть, лишь ребяческая обида заставила Лаци упомянуть золотые часы и триста крон, которые он не захотел одолжить Лайошу, потому что в дни своего благоденствия Лайош был щедр ко всем, включая, конечно же, своего самого близкого друга. Они нашли нескольких счастливых бездельников из числа «золотой молодежи» и окунулись в бурное веселье. Нет, они не дебоширили. Лайош, например, не очень-то любил вино, а Лаци не любил ночные кутежи. Нет, их жизнь была сложной и дорогой, они посвятили жизнь требовательной праздности, того рода праздности, которую человек посторонний и несведущий мог бы с легкостью принять за солидную обдуманную деятельность, они вели утонченную жизнь, которую модно называть «стильной» - любимое слово Лаци. Эти двое невероятно талантливых молодых людей старались вести такую жизнь. Реальность была такова, что они просто лгали и мечтали. Но это я поняла потом.

Лайош, новый друг Лаци, привнес в наш дом неведемое прежде напряжение. Он смотрел на наши сельские развлечеия и жизнь с каким-то озадаченным снисхождением. Мы чувствовали его превосходство, немного смущались, старались преодолеть свои недостатки. Мы все начали «читать», особенно - тех авторов, к которым привлек наше внимание Лайош - мы «читали» с таким усердием и стыдом, словно готовились к самому сложному экзамену, который могла бы приготовить нам жизнь. Позже мы узнали, что сам Лайош никогда не читал, или просто пролистал этих авторов и мыслителей, труды которых он столь настоятельно нам рекомендовал, качая головой и распекая нас с благодушной суровостью. Его очарование действовало на нас, как дешевое злое заклятие. Наша бедная матушка первая оказалась полностью ослеплена. Под влиянием Лайоша и из уважения к нему мы «читали» всё время, совсем не так, как раньше, и даже пытались вести «светсткую жизнь», но тоже не так, как раньше. Мы даже отремонтировали дом. Это стоило дорого, а мы были небогаты. Матушка всегда ждала Лайоша, готовилась к его визитам, словно к своего рода экзамену. Одно время она тщательно изучала новейших немецких философов, потому что Лайош с видом превосходства спросил, знакомы ли мы с трудами Б., мыслителя из Гейдельберга. Конечно, мы их не читали. Мы немедленно бросились читать его возвышенные и несколько туманные размышления о жизни и смерти. Даже отец взял себя в руки.

Он меньше пил и был очень заботлив, когда к нам приходили гости, чтобы скрыть от всевидящего ока Лайоша печаль своей разорванной в клочья жизни. Каждые выходные мой брат и Лайош приводили гостей.