Cага о Бельфлёрах

За год или два до несчастья в Бирюзовой комнате Сэмюэль обручился с младшей дочерью Ханса Дитриха, чьи земли вряд ли (он владел всего десятью тысячами акров, пускай и плодородной земли, а еще густыми ельниками и сосняками, которые не разрешал рубить), но состояние и увенчанная башенками усадьба на реке Нотоге могли соперничать с состоянием и замком Рафаэля Бельфлёра. Капитал Дитрих сколотил на пшенице и вложил средства в хмель примерно в то же время, когда Рафаэль Бельфлёр обдумывал план создания самой большой в мире плантации хмеля (хотя план этот суждено было реализовать лишь после 1865 года). Эти вложения, фантастически успешные, добавили ему безрассудства и сделали его баснословно богатым. Именно поэтому он не прислушался к Рафаэлю (тот наверняка колебался, перед тем как обратиться к нему, считая это опрометчивым маневром в неосознанной войне — той самой, что описана Гоббсом), который однажды явился в усадьбу Дитрихов и предостерег главу семьи от ведения дел с человеком по имени Джей Гулд[18]— до Рафаэля дошли до крайности неприятные слухи о нем… Так что никто, даже его друзья, не удивились, когда Дитрих потерял все свое состояние и, вместо того чтобы объявить о банкротстве и позволить своим недругам наслаждаться его позором и рыскать по его замку в день аукциона, он в одиночестве удалился в свой любимый лес над рекой Олдер и погиб в «белой туманной буре», которые нередко продолжались с неделю, а то и больше. Разумеется, помолвка расстроилась, хотя Сэмюэль и собирался настоять на женитьбе (их знакомство с девушкой было довольно поверхностным, но тем не менее он любил и почитал ее), пойдя наперекор отцу и разочаровав врагов семьи Дитрихов, однако в конце концов ничего из этого не вышло. Помолвку разорвали, семья покинула усадьбу, мебель продали за бесценок, а сам замок (по мнению Бельфлёров, он был вычурно уродливой копией средневековой рейнской крепости, сложенной из грубого щербатого камня — издали создавалось впечатление, что он перенес оспу; строение украшало бесчисленное множество башен и башенок, бойниц и балкончиков, а окна были всех вообразимых форм: ромбовидные, квадратные, прямоугольные, овальные) в конце концов продали некоему голландцу из Манхэттена, разбогатевшему на производстве кирпичей и пожелавшему провести старость на севере, где изобиловала рыба и дичь… (К моменту рождения Джермейн от замка Дитрихов осталась лишь центральная башня — квадратная, четырехъярусная, она возвышалась среди руин.) Тем не менее еще очень долго местные жители — даже из таких отдаленных городков, как Контракёр и Пэ-де-Сабль — рассказывали, будто видели, как старый Дитрих бредет сквозь вьюгу, спотыкаясь и шаря руками в зловещей белой мгле. Порой он представал крупным и толстым, даже толще, чем был при жизни, а порой — тощим и изможденным, но, по всем свидетельствам, людей он сторонился и избегал. Впрочем, Сэмюэль считал эти россказни сущей чепухой, подобной сплетням о его родителях. Он выслушивал их вполуха, а потом грациозным светским жестом отмахивался от них.