Cага о Бельфлёрах

Ранее Лея перетянула на свою сторону дедушку Ноэля и дядю Хайрама: совершенно зачарованные ею, они сочли вполне разумной — даже, по словам Хайрама, «практичной» — идею восстановления, путем тщательно продуманных маневров, владений Бельфлёров по данным 1789 года. Да, времени потребуется немало, действовать придется изобретательно, изворотливо и скрытно (ведь если враги Бельфлёров прознают об этом плане, то примутся скупать землю, просто чтобы досадить им); понадобится усердне и такт (а Бельфлёры, к сожалению, за несколько поколений успели прослыть людьми крайне недели-катными) и в придачу обаяние. Поэтому если кто-то выражал недовольство идеями Леи, Ноэль и Хайрам бросались на ее защиту, а вскоре к ним присоединилась и прапрабабка Эльвира (по мере того, как приближался ее столетний юбилей, Эльвиру все чаще посещали апокалиптические видения: наводнения, пожары, озаряющие небо грозы с молниями — якобы предвестники ожидающего семью невероятного события), и даже Корнелия, обычно из принципа возражавшая своей невестке, признала, что в некоторых аспектах план Леи обладает определенными преимуществами… потому что и внуки, и внучки скоро достигнут брачного возраста, и она надеется… ах, как же она лелеет эту надежду… что новое поколение, делая выбор, будет отличаться большим благоразумием, чем предыдущее. В их спальне Гидеон запальчиво спорил с Леей, а при посторонних выслушивал ее с угрюмой вежливостью. Юэн же порой яростно возражал ей (особенное отторжение вызывала у него идея повторного судебного процесса над Жан-Пьером II: почему бы не оставить старика в Похатасси? Пускай себе спокойно доживает там свои дни. Он наверняка уже свыкся и завел приятелей, получаемого им от Ноэля ежемесячного пособия хватает, чтобы побаловать себя чем-нибудь приятным — так зачем баламутить воду и затевать вновь всю эту возню?), однако провожая Лею, глядя, как она забирается в старый двухдверный «пакард», проседающий от веса ее чемоданов, как она поворачивается и посылает всем собравшимся на мраморных ступеньках воздушный поцелуй, глядя на Лею в ее пурпурном дорожном плаще и такого же цвета шевровых ботинках, на ее белые перчатки с пуговками, на дымчатый плюмаж ее широкополой кремовой шляпы, на ее сияющее лицо (сейчас, спустя почти год после рождения Джермейн, Лея избавилась от набранного веса, и, по мере того как растаяла младенческая полнота Джермейн, едва заметная припухлость под подбородком у Леи тоже исчезла) — глядя на нее, Юэн невольно расплывался в улыбке. До чего же красивая женщина, разумеется, у нее всё получится! Если в этом столетии кому-то из Бельфлёров суждено преуспеть, то это будет Лея!

Благодаря полезному знакомству в генеральной прокуратуре Лея завязала дружбу с симпатичным мужчиной средних лет по фамилии Вервейн — торговцем мехами, который, не зная ничего о горнодобывающем деле, изъявил желание вступить в партнерство с Бельфлёрами, однако вскоре выяснилось, что необходимого Лее капитала у Вервейна не имеется. (К то-муже его, богатого вдовца, чересчур опекали его родственницы, поэтому он не подошел и на роль супруга для бедняжки Гарнет — этой робкой и вялой дурочки, которая при надлежащем освещении выглядела даже хорошенькой, несколько недель назад — никто не понимал, как это могло случиться, — родившей прелестную девочку.) Однако именно в обществе Вервейна, сопровождавшего Лею с Джермейн на Всемирную выставку в Вандерполе, Лея познакомилась с П. Т. Тир-пицем, банкиром и филантропом, прославившемся на весь штат своими пожертвованиями на благоустройство парков и озер, реставрацию усадеб и щедрой финансовой помощью всяческим перспективным организациям (в числе которых была и Церковь Христа-Ученого, в которой и сам, возможно, состоял). Ходили слухи, будто много лет назад отец Тирпица ссудил Рафаэлю Бельфлёру неопределенную сумму, но Лея не знала, случилось ли это до краха империи Рафаэля — иначе говоря, она не знала, вернули ли Тирпицу долг. Из вежливости Тирпиц не упоминал о прежних делах, связывавших его семью с Бельфлёрами, зато коротко, но лестно отозвался о былом величии Бельфлёров и их роли в «славной истории нашей нации».