California (СИ)

Роскошные пшеничные кудри, ноги от ушей, голливудская улыбка и эпатаж в каждом мимолетном движении — всё это Моника Саммерс, дамы и господа. Шлейф самоуверенности и роскоши сотнями миль тянется за ней, вуаль женской красоты и сексуальности невесомо лежит на её хрупких плечах, а в роковом взгляде её — неиссякаемая страсть. Страсть к жизни, страсть ко всему, что попадает ей на глаза. Она не знает себе цены, ведь у Моники её и нет — такая женщина бесценна, она — воплощение всей женственности на Земле, прямое доказательство убийственной женской красоты, коварства и обаяния. Мифическая дива, живущая где-то меж облаков высоко-высоко над землёй сегодня спустилась до своих верных слуг.

Роскошные туфли, обшитые россыпью маленьких жемчужин, аккуратно ступают на мраморный пол ресторана. Моника высоко задирает голову, одаривая улыбкой своих зрителей, и, поддерживаемая нежной хваткой Джоша, плавно следует к своему столику. Она купается в лучах восхищения, аплодисментов и славы, она дарит всем лёгкие кивки в знак приветствия и благодарности, а затем, разгладив складки на белоснежном платье от Стеллы Маккартни, присаживается на стул.

— Моника… Моника, ты как всегда бесподобна! — лепечет продюсер фильма, щелкая пальцами, чтобы подозвать официанта. Пустые бокалы мгновенно наполняются её любимым Моэ Шандон, и женщина довольно улыбается. — Эта твоя новая песня возвела фурор.

За стол подсаживается Альберт, а за ним Хосе — менеджер Моники.

— Не зря я оставила оперу после стольких лет, — она смеётся, поправляя кудри. — Итак, господа. Вопрос насущный.

Трое мужчин в непонимании переглядываются между собой, а Моника, тем временем, опустошает свой бокал.

— Причина, по которой я сорвалась на другой континент в Сочельник?

— Радость моя, — наклонившись к певице, Джош неловко потирает шею. — Я ведь сотни раз поведал Хосе по телефону о том, что для нас очень важна эта премьера, а твоё присутствие на ней — вишенка на торте.

Не теряя времени, Моника уже переводит убийственный взгляд на своего менеджера, но тот лишь пожимает плечами. Он привык к её незапланированным капризам и к отключениям памяти в те моменты, когда ей это необходимо. Саммерс церемониться не будет, и если она хочет послушать ещё немного похвалы в свой адрес, придётся гнуть свою линию. Женщина раздражённо фыркает.

— Хосе. Ты не сказал мне?

— Милая, я сказал вам об этом ещё в Мадриде. Премьера фильма «Город Грёз». Оглянитесь, дорогая, тут повсюду постеры.

Моника действительно не знала, на какую премьеру её пригласили в самый Сочельник, но была безумно рада сменить обстановку перед очередным разводом. Она должна была увидеть фильм одной из первых в кинотеатре, а затем выступить в ресторане, но уснула сразу после тяжёлого перелёта. Её выступление перенесли с семи вечера на десять, и, как итог — сейчас она сидит в кругу своей свиты и совершенно не понимает, где находится. Ярко-голубые глаза сияют любопытством, когда Моника садится в пол оборота и разглядывает яркие плакаты вышедшего сегодня фильма от известного ей режиссёра Дэвида Тарино. Они повсюду. Постеры в дорогих рамках на стенах, целый стенд для фотосессии возле красной дорожки, уходящей далеко к выходу из ресторана, постеры на сцене и брошюрки на столах. И всюду мелькает это милое личико белокурой девушки в ярко-желтом платье. Моника прищуривается, пытаясь разглядеть её, а затем берет брошюру со стола и вглядывается в незамысловатую обложку. Сердце отчего-то пропускает удар. Словно она знает эту девушку.

— Что тебя так заинтересовало, ми амор? — вновь любопытствует Джош.

Вихрь чувств с головой охватывает женщину. Золотистые витиеватые буквы сливаются воедино, расплываются в ярко-желтом платье незнакомки, и только глаза, небесно-голубые глаза, горящие жизнью, остаются на месте. Моника хмурится, сжимая брошюру до такой степени, что она вот-вот сомнётся, ничего не оставив от пары, замеревшей в танце.

— Так странно, — шепчет она. — Эта девушка… копия меня пару деся… лет назад.

Альберт заглядывает в её брошюру и добродушно улыбается, всплеснув руками.

— Ах, это же наша юная звёздочка, наша Э…

— Альберт! Я везде тебя ищу! — голос Дэвида прерывает директора, и тот оборачивается с улыбкой к своему режиссёру. — Добрый вечер, господа, Моника. Приятно вас видеть.

Кажется, она совсем его не слышит. Женщина встаёт из-за стола, и, извинившись, удаляется прочь из ресторана. Странное ощущение горечи на кончике языка быстро сменяется облегчением, когда она нащупывает в сумочке свои сигареты. Ей просто нужно на воздух: этот перелёт, развод, выступление, честное слово, сводят её с ума. Моника довольно хмыкает, встретившись с собой взглядом в зеркале, разворачивается и нажимает кнопку последнего этажа.