California (СИ)

Не сводя глаз с поверженной в шок Эммы, Моника пожимает руку актёру. Та самая девчушка, которая смотрела на неё со всех постеров в ресторане, сейчас стояла перед ней — абсолютно шокированная происходящим. Саммерс не могла оторвать от неё взгляд, словно смотрит сейчас в зеркало на двадцатилетнюю себя.

— Нам пора, Рэй, — актриса обретает дар речи и сильнее цепляется за руку блондина.

— Но мы не познакомились, — Моника хмыкает и поднимает брови.

— В этом нет необходимости, — таким же тоном отвечает Эмма.

Рэй переводит удивлённый взгляд с одной блондинки на другую. Он не в силах поверить своим глазам. Это немыслимое сходство, даже в голосах, в манере речи и во взгляде! Это роковой момент, он судьбоносный, он видел это только в тех старых сериалах, что любит смотреть его бабуля в Нью-Йорке… был бы здесь Дэвид, он уже собрал бы команду и начал снимать, а потом, как всегда, сколотил бы на этом целое состояние! Были бы здесь журналисты из тура, они уже выпустили бы статью о том, как юная Голливудская актриса встретила свою мать — небезызвестную певицу, это стало бы сенсацией! Он мыслит, как голливудская пиранья, охотящаяся за эксклюзивом, а затем подключает разум и сердце. И они в один голос твердят Рэю о том, чего на самом деле заслуживает Эмма. Его дорогая, горячо любимая, Эмма. Что, если их ждёт воссоединение? Мать и дочь, семнадцать долгих лет находящиеся в разлуке… что ж, это будет очень благоразумно! Эмма ещё спасибо ему скажет!

— Мисс Саммерс, — актёр прокашливается, и, под недоуменный взгляд Эммы, Моника его прерывает.

— Я пока ещё миссис.

«И сколько же раз она уже успела выскочить замуж?» — усмехается про себя актриса, в сотый раз убеждаясь, что решение ничего не рассказывать отцу об их встрече — самое верное.

— Миссис Саммерс, это Эмма Холл. Она играет Мию в «Городе Грёз», а родилась и выросла в Канзасе, — с улыбкой заявляет Рэй.

Эмма чувствует, как стремительно её челюсть летит вниз. Она отпускает руку актёра и выпускает вздох удивления. Моника беззаботно улыбается, протягивая девушке руку.

— Очень приятно, ты красивая, — мурлычет она, игнорируя шок, что искажает лицо Эммы. Девушка пожимает её руку, тряся её в воздухе непростительно долго и прожигая пустым взглядом лицо матери. — Ты должна запомнить этот момент, милая, я никогда не делаю женщинам комплименты.

— Да уж, этот миг она запомнит надолго, — с досадой произносит Рэй и поджимает губы.

Актриса вот-вот рухнет в обморок. Она снова цепляется за друга и едва слышно шепчет.

— Пойдём отсюда.

Спорить бесполезно, хотя бы потому, что Моника никак не отреагировала на эту убийственную информацию. Рэй думает, может быть, Эмма ошиблась, ведь она и так в последнее время потерянная, ещё и это её решение Голливуд оставить — возможно, она перепутала, возможно, эта женщина, пусть и до ужаса на неё похожая, никак с ней не связана? Тем не менее, он уже приоткрывает для Эммы дверь.

Девушка проходит первая, уставившись пустым взглядом перед собой. Она не ошиблась. Здесь невозможно допустить и малейшую погрешность. Это Моника Саммерс. Её мать. Её мать, которая забыла о существовании собственной дочери, о Канзасе, обо всем, что, вероятно, связано с её прошлым. Она замужем, она певица, почему-то, не оперная, зачем ей всё это? У Эммы кружится голова. Они проходят в освещенный коридор, и актриса опирается спиной о стену, прикладывая ладони к пылающим щекам, пока Рэй с виноватым видом нажимает на кнопку вызова лифта.

— Эмма, я…

— Ничего не говори, — блондинка поднимает ладонь вверх. — Я спущу тебя в шахту за то, что ты сказал.

Двери лифта угрожающе разъезжаются в стороны, и Рэй быстро ныряет внутрь. Эмма заходит следом, хватаясь за голову. Возможно, если бы она была старше, возможно, если бы помнила её лучше, ей было бы в разы больнее, она бы уже выла от обиды, но сейчас у неё есть только факты. Факт, что мать бросила мужа и дочь, факт, что спустя годы она не помнит об их существовании. Эмма закрывает глаза. Ей хочется плакать, но слез нет, ей хочется кричать, но и голоса тоже нет. Рэй тянется к кнопкам лифта, в миллионный раз обвиняя себя за этот чёртов поступок, ведь он думал, нет, был уверен, что в следующие секунды лицезреет трогательную сцену воссоединения. Но Моника оказалась хуже, чем он думал.

Они испепеляют пустым взглядом пространство перед собой, когда двери лифта, уже собираясь закрыться, вдруг разъезжаются снова. Их задерживает нога, обутая в дорогущую, расшитую жемчужинами, туфлю, и девушка поднимает взгляд.

— Эмма, — одними губами произносит Моника, не решаясь войти внутрь.

Паника ураганом поднимается в душе актрисы. Она даёт себе пару секунд на то, чтобы перевести дух, а затем нажимает на кнопки лифта, на все подряд, только бы он поскорее отвёз её вниз, только бы убрал эту женщину с глаз долой. Но Моника настроена решительно и не позволяет дверям закрыться.

— Эмма, т-ты… ты родилась в Канзасе? Как зовут твоего отца?