Ча Цзин («Чайный Канон», 茶經)

Лю Кин написал своему племяннику Лиу Енy, губернатору южной части Йен Чжоу, и сказал, «Я уже получил из Ан Чжоу по чину от каждого — сушенного имбиря, кассии и?? [lat. Scutellaria baikalensis]. Это вещи, в которых я нуждался, но я продолжаю быть вялым и пленен меланхолией. Я, кажется, думаю только о небольшом количестве настоящего чая. Как ты думаешь, мог бы ты устроить это?»

Управляющий [департамента] уголовного правосудия заметил, что в некоторых частях Юга, нищенствующие женщины Сычуани, делают своего рода кашицу из чая, которую они были способны продать за малую [цену]. Он сказал, «Я слышал также, что они прессуют [чай] и продают лепешки на рынке. Как это было бы, если я должен был ограничить продажи таких вещей тем старухам?»

«Записи о чудесах» [собрание историй третьего века с комментариями Чань Хуа]: «Ю Хунь, человек из Ю Яо, пошел в горы, чтобы собрать чай и натолкнулся на монаха-даоса, ведущего трех молодых волов. Сопровождая Хуня к Каскадному Пику, с которого вода падала прямо вниз как полоса ситца, подвешенного в воздухе, он сказал: «Я — Тан Ч'ю — цзу. Я слышал, что мой владыка любит пить много чая и в течение долгого времени надеялся посетить горы Хуй. Глубоко в тех горах есть огромные деревья чая, с которых [листьев чая] будет достаточно, чтобы снабдить всех. Могу ли я просить своего владыку, чтобы в следующий раз он принес с собой чашу и сделал жертвоприношение [деревьям]? Остаток [от дани], я надеюсь, он оставит для других жителей».

Действуя по совету даоса, он, Ю Хунь, принес в жертву возлияние. С тех пор было в достатке чая для всех глав семейств, идущих в горы пожинать плоды этих огромных деревьев.

У Цзо Су была поэма «Прекрасные дамы»:

В моем доме живет прекрасная дама.
Ее лик превосходит белизну.
Ослепительно белое, сверкающе белое.
Имя ее Ван Су — [Тонко спряденный белый шелк].
Каждая часть — ее губы, ее зубы,
Ее нос — утонченны и верны.
Ее младшая сестра — Хуй Фань [Нежное благоухание]
Глаза и брови которой — ожившие картины.

Дикая утка взлетает и парит

Над садом моим.
Упал плод, свежий
И ждет, чтобы его подобрали.
Я жажду цветов переплетенных
С ветром и дождем.
В мыслях я пишу пьесу о Чае.
Ветер вздыхает и плачет между треножников и котлов.

«Поднимаясь на башню в Чен Ту» Чен Мен-яня:

Могу ли спросить дорогу к хижине Янь Цу?
Я должен посетить дом великого министра.
Путешествие долгое, но у меня золота много.
Мой конь встает на дыбы и вмиг оставил бы позади пять столиц.
У ворот гости на конях теснятся и толкаются.
За моим бирюзовым поясом я ношу кривой клинок.
Есть рис в треножнике — к нам приходит покой.
Прелести высочайшего совершенства.
Мы входим в леса нарвать осенних апельсинов,
Навещаем реки за весенней рыбой.
Рябое яйцо изысканнее изысканных печений.
Фрукты радуют больше, чем крабы,
В то время когда ароматный Чай успокаивает шесть страстей
И его аромат объемлет девять провинций.
Наши жизни мало значимы — мы мирно отдыхаем.
Эта земля создана для наслаждения.

В «Семи наставлениях» Фу Суня упомянуто множество растений и деревьев. Включая золотой персик, яблоки дикой яблони, хурму из Ч'и, каштан из Йена, желтую грушу из Хуан Яня, красный апельсин из Ву Шаня, белый сахар из крайнего запада [вне пределов Китая] и чаи [множественное число] из южных и центральных областей [Китая].

Хун Чун-чу говорит, «Когда пища является в высшей степени холодной или горячей, нужно покорно ограничить себя. Если подается чай, собранный после заморозков, его можно выпить три чашки, но тогда нужно остановиться. Между супов [отваров], которых допустимо употреблять не более одной чашки есть сделанные из просвирника, маслин, пяти вкусов [приправ] с подмешанными [плодами] земляничного дерева, сливы, айвы или сахарной свеклы».