Чаадаевское дело. Идеология, риторика и государственная власть в николаевской России

В прошедший четверг был я у Министра (Е. Ф. Канкрина. – М. В.) и объяснялся с ним на счет моего Вице-Губернаторства. Он принял меня очень хорошо и несколько раз сказал: подумаю. Опасается он того, что бы не запутали меня в Казани ябедники. Третьего дни спрашивал он обо мне у А. М. Княжевича и сказал ему между прочим: я знаю, что он хороший человек. Жаль, что наш Директор (И. И. Розенберг. – М. В.) был болен недели две. Но завтра он выедет и вскоре должна решиться моя участь[478].

Однако несколькими днями позже события приняли иной оборот, о чем 28 сентября Измайлов сообщал племяннику:

Вот-те и Казань! Скажет дорогой мой племянничек. Да я не только собирался в Казань, но и в Рязань, в Нежин, да никуда не попал. Теперь приготовляюсь к отъезду в Кострому; открывается там или откроется после Нового года с восстановлением откупов Вице-губернаторская ваканция. Нынешний Вице-губернатор прислал бы уже и просьбу, да велели подождать[479].

Измайлов терпеливо ждал решения своей участи[480] и вскоре получил место – однако не в Костроме, а в Твери. Как выразительно Измайлов писал племяннику 12 ноября 1826 г.:

5 ч. Нынешнего месяца подписан именной Высочайший указ о бытии мне Вице-Губернатором в Твери. – Теперь бери, да в оба смотри. Ах, любезнейший племянник! Другие Вице-губернаторы при определении их радуются; а я грущу, грущу да денег ищу[481].

Как мы видим, успех Измайлова складывался из нескольких составляющих: во-первых, из опыта службы в одном из департаментов Министерства финансов, во-вторых, сильной протекции на уровне министра, в-третьих, наличия соответствующей вакансии, о которой сам искатель места был хорошо осведомлен[482]. По большому счету Надеждин не обладал ни одним из этих преимуществ: опыта бюрократической гражданской службы он не имел, а о существовании свободной вице-губернаторской позиции в марте 1835 г. решительно ничего не знал. В смысле покровительства он, вероятно, мог рассчитывать на свои петербургские знакомства, однако надежды эти оказались тщетными. При отсутствии какой бы то ни было служебной репутации Надеждин мог в лучшем случае получить административную должность в отдаленной губернии. С 1835 г. вице-губернаторское место требовало V класса в Табели о рангах и подразумевало другие ограничения[483], хотя редкие исключения (вице-губернатор в VII классе надворного советника, вице-губернатор, происходивший из духовного звания, вице-губернатор в возрасте 31–35 лет, вице-губернатор без собственности) в николаевское время все же встречались[484]. Надеждину следовало уповать на исключительную, почти неестественную благосклонность влиятельных петербургских бюрократов. Между тем 2 апреля 1835 г. Уваров согласился уволить его из министерства, а в мае издатель «Телескопа» «сдал университетский кабинет профессору М. П. Погодину». 29 мая Совет Московского университета слушал его прошение о совершенном оставлении службы с выдачей аттестата[485]. Надеждин остался без соответствующего чина из-за повеления императора временно приостановить раздачу новых назначений[486]. Он покинул Министерство народного просвещения, но особых поручений Уваров ему так и не оставил. Не найдя в столице замены университетской карьере и продемонстрировав явную неосведомленность в том, как устроен карьерный рост в чиновничьей среде[487], Надеждин отправился за границу.