Чайки за кормой

Тефлонов описывал замысловатые круги по городу и на каждом перекрестке орал:

– Контрреволюция не пройдет! Дорогу местному кандидату!

Но тут подошло время заготовок Монделя.

К избирательным пунктам потянулись дети. Они вели за руки своих родителей. Оторванные от сериалов мамаши и от футбольных матчей отцы – не планировали участие в выборах. Они шли на свое волеизъявление с хмурыми, но решительными лицами – они зарабатывали для своих чад будущие положительные оценки. Так, по крайней мере, сказали учителя на вчерашних внезапных родительских собраниях.

Пришли к урнам и неважно одетые и сомнительно пахнущие люди. Ни одна категория граждан не укрылась от бдительного ока Харитона – бомжи также получили возможность голосовать, даже не имея паспортов и прописки. Но только за того, кто и предоставил им такую возможность. Получили они не только избирательное право, но и по литровой бутылке водки на брата.

Не был забыт и желудок избирателей – на всех пунктах бесплатно выдавался жареный карась. И то, что это именно карась, оповещали специальные таблички.

После полудня по квартирам граждан пошли хорошо простимулированные работники ЖКХ.

– Вы уже проголосовали за нашего Карасевича? – спрашивали они.

И если слышали отрицательный ответ, то пасмурно качали головами и ясно намекали на ужесточение квартирной платы.

Тефлонов, видя, что кампания валится на глазах и в скором времени придется отдавать полмиллиона, предпринял отчаянную попытку переломить ход битвы.

Он в срочном порядке наксерил огромное количество российских рублей и заставил Григория разбрасывать их в центре, возле памятника отцу-основателю.

Толпа вначале повелась. Но народ, быстро поняв, что его дурят, разошелся. Грише досталась пара подзатыльников и много грубых слов.

К вечеру стало очевидно, что новый мэр – Карасевич.

Глава 28

Укаждого народа сформировалось свое отношение к власти. И у каждой правящей клики есть свои способы и правила взаимоотношения с народом. Умные цари и президенты с помощью различных средств делают вид, что заискивают перед своими подданными.

Правители Вавилона раз в год приходили в храм Мардука, главного местного божества. Там они произносили речь, в которой утверждали, что во время своего правления делали все для блага своего народа. При этом правитель стоял на коленях, а главный жрец срывал с него царские регалии, бил его и всячески оскорблял. Если лидер нации находил в себе силы пройти церемонию до конца, то считалось, что он выдержал экзамен и может продолжать царствовать.

По старой традиции французских королей Людовик четырнадцатый, «Король-Солнце», ежегодно в Страстной четверг мыл ноги 12 нищим. Потом обтирал их и целовал. Нищих, естественно, тщательно отбирали придворные врачи. Но сам факт вызывал у народа умиление.

Существовало и существует множество других способов, с помощью которых власть показывает свою якобы лояльность. Граждане и подданные под впечатлением от увиденного становятся все чище в помыслах. Но еще, правда, не в поступках…

В России же, где настоящая многопартийность возможна лишь в симфонических оркестрах, главным действующим лицам и вовсе необходима большая изворотливость, чтобы убедить народ в своей честности и открытости.

На Волноград с покатого спуска Хаматского хребта, закрывающего город с северной стороны, напал холодный северный ветер – единственный, но регулярный, «минус» здешнего климата. Местные жители, давно привыкшие к норду, гонялись за своими зонтами и шляпами и зло ругали ставший почти родным ветер.

Полотнища триколора, развешанные в нужных местах, громко хлопали, аплодируя мощи северного незваного гостя.

Зал волноградского драматического театра был полон. На сцене по традиции, заведенной еще при Советской власти, находился большой стол, покрытый красным бархатом. За ним сидели, можно сказать, лучшие люди города: руководители различных уровней и мер ответственности, служители культа и представители общественности. Нашлось здесь место даже непьющему слесарю-сантехнику ЖКХ, который сидел с краю и скучал.

В первом ряду в центре сидел бывший мэр Эдмунд Эрастович Закругляев, по какому-то недоразумению все еще находящийся на свободе. Его блестящая лысина была видна с любого места в зале. Рядом с ним, видимо, случайно сидел городской прокурор. Почти весь второй ряд занимали военные: полковник Уракин со своей свитой. О поражении на выборах умный адъютант сумел доложить ему как о победе, и главный военный города был сейчас внутренне горд. Он часто вскакивал с места и отдавал какие-то распоряжения своим подчиненным, чем, несомненно, мешал окружающим.

В третьем ряду сидела деловая прослойка города. Тихие до застенчивости на вид бизнесмены, разложив на коленках ноутбуки, продолжали руководить своими компаниями на расстоянии.

Отчаянные пиар-технологи и журналисты всех мастей сидели дальше. Они шумели и мешали работать Бибекину и прочим господам-бизнесменам.

Прочих проигравших политиков посадили еще дальше. Они вели себя агрессивно и постоянно ссорились с журналистами.