Чайки за кормой

– Я сейчас еду в свой цех. Там у меня халаты шьют. Можете с месяц поработать, и деньги на Москву будут.

«А что? И затаимся, от погоней всяких уйдем, и на билеты денег раздобудем. А то я уже и так из партийных денег семьдесят долларов потратил», – подумал Красносеев.

«Халаты шить? Хорошее дело, должно быть…» – решил Матюков.

«Где же я видел этого, который с портфелем? Масло коноплянное у него, что ли, закупал?» – мучался Готвальд Иванович.

– Согласны, – сказал Владлен Борисови, устраиваясь на пассажирское сидение впереди.

– Дело в следующем: а платить сколько будешь?

– От выработки.

Владения Лошадюка оказались невдалеке. Уже через пять километров автомобиль заехал на рабочий двор.

Красносееву и Потапычу выдали робу и определили место жительства в деревянном сарае. К работе было велено приступить немедленно.

Цех размещался в большом помещении бывшего коровника. В эпоху зарождения капитализма в новой России частные заводы и фабрики мало походили на свои социалистические аналоги. Здесь не было наглядной агитации и плакатов с абстрактными призывами, развешенными по стенам. Не было чистоты и порядка, поскольку предприниматели экономили на уборщицах. Организация труда и техника безопасности хромали на обе ноги. Некому было выдавать путевки в санатории, поскольку профсоюз отсутствовал. Не было даже фонтанчиков с питьевой водой и курилок. Зато была невероятная производительность труда и изматывающий рабочий ритм – тут «пахали» за реальные деньги.

Владлену Борисовичу очень долго уже не приходилось работать руками. Швейной же машинкой он вообще управлял впервые. Уже после первого часа работы, он, дуя на исколотые пальцы, восстал.

Выйдя на середину рабочего зала, второй секретарь поднял вверх правую руку и громко крикнул:

– Доколе!

Рев швейных машинок, будто бы ждавший сигнала, мгновенно затих.

– Доколе мы будим класть свои судьбы на жертвенник капитализма?! Мы – свободные люди! Мы выросли в свободной стране! Мы не обязаны тащить ярмо кровососа-кооператора! Не бывать этому! Не должен трутень есть мед, добытый трудовыми пчелами! Даешь диктатуру пролетариата!

После слов Красносеева в цеху установилась полнейшая тишина. Было только слышно, как Потапыч скребет все еще беспокоившую его наколку.

– Товарищи! Братья! – с новой силой заорал Владлен Борисович. – Покажем эксплуататору всю мощь пролетарского кулака!

– Есть конкретные предложения? – спросил худой парень с фиолетовым носом.

– Нам надо объединиться и, вооружившись учением Маркса и Ленина…

– Ага, давай еще в пионеры вступим! Не надо! Было уже! – закричал мужик с бульдожьим лицом.

– Товарищи, товарищи!..

Речь Красносеева, хотя и не развитая до конца и скомканная, не сразу, но все же возымела действие на массы, но вовсе не такое, как он предполагал. Все тридцать работников, постепенно распаляя сами себя, в течении десяти минут дошли до такого состояния, что стали разбивать швейные машинки о бетонные стены. Неразрешимые противоречия труда и капитала своей необузданной силой сотрясали владения Лошадюка.

– Товарищи, товарищи, я же только призывал выставить требования! Товарищи, успокойтесь!

Но лавина уже начала сход в долину. Погром приобрел обвальный характер. Среди всего этого безумия бегал Потапыч. Он размахивал маузером и пел «Катюшу».

Через полчаса, когда ломать было уже нечего, уставший народ сгрудился вокруг Красносеева. Работники молча на него смотрели, как бы спрашивая: «Так ли мы тебя поняли?» и «А дальше что?»

– Товарищи, уничтожать средства производства – неправильно! Это не по-ленински! Надо было создать ячейку, изготовить прокламации, связаться с Центром…

– А ну его! Пошли, братва, контору взломаем. Там факс есть и радиотелефон. А может быть, и сейф вскроем. Айда!

Народ с гиканьем устремился за новым лидером – мужиком с бульдожьим лицом.

Влекомый людским потоком, увязался за остальными и Потапыч. Но вовремя одумавшись, вернулся к Красносееву. Тот стоял на прежнем месте. Лицо его было серого цвета и оптимизма не выражало.

– Что за народ такой?! Как же так?! Где же их пролетарская сознательность?! – начал было второй секретарь.

– Дело в следующем: дергать отсюда надо. Милиция вскорости прибудет. И начнет выяснять: кто да че…

– Э-э-эх, люди, люди! А что нам милиция?

– Как «что»?! Ты посмотри, что в цеху натворили! Будто бомбу взорвали. На тебя, Борисыч, все спишут. А кто, спросят, подбивал? Кто речи говорил?

– Тогда, вроде как, бежать надо…

– А то!

Глава 28

Красносеев и Потапыч неслись сломя голову сквозь перелески, пока не наткнулись на естественное препятствие – широкую реку.

По ней неспешно, словно ловелас на прогулке, двигался средних размеров белый пароход. Это было грузопассажирское речное судно, на веку которого, судя по внешнему виду, воды утекло много.

Матюков, не справившись с психологической тяжестью погони, в чем был, бросился в реку и «саженьками» погреб к судну. Красносеев, плотно прижимая к груди драгоценный портфель, весьма потрепавшийся за время путешествия, метался по берегу.