Чайки за кормой

– Не беспокойтесь! Мы – мирные люди… У вас была открыта дверь и мы воспользовались, так сказать… Короче, мы скоро уйдем.

– Ненадолго мы, – добавил Потапыч.

– Зачем вы пришли? Кто вы? – не унималась женщина.

– Мы – продюсеры… Ищем актрису для нового сериала… На главную роль, – по ходу действия начал выкручиваться Красносеев, – вот знающие люди порекомендовали вас.

Женщина покраснела и смущенно улыбнулась.

– Но… но у меня нет опыта.

– Опыт – дело наживное, – весело сказал Потапыч и тут же получил тычок в бок от второго секретаря – не вмешивайся, мол.

– Нам как раз-таки и нужна актриса без опыта. Такой сценарий. Вот и мы… Как вас зовут?

– Маша. Можете называть меня просто – Мария.

– Хорошо, Мария. И вот…

Но тут на экране возобновилось действие, и Маша с ходу плюхнулась в кресло и замерла.

– До следующей рекламной паузы нас не потревожат. Пошли на кухню, еды поищем, – сказал Красносеев.

– И то верно – в тюрьме даже поесть не успели, – добавил Потапыч.

– До вечера продержимся, а там – за город, – заключил Владлен Борисович, открывая холодильник.

Глава 26

Город Коромыслов, намаявшись за день, готовился к приходу ночи. По темной улице очень быстро двигались два человека. Они, как преследуемые львами лани, отчаянно рвались в безопасный пригород. Один из них раздраженно почесал свою рыжую бороду и прикрикнул на спутника:

– Ты побыстрее можешь?

– Еще быстрее?! А чего мы так спешим?

– Если будешь идти медленно, Потапыч, тебя догонит милиция, и ты будешь опять сидеть в тюрьме. Или схватит просто Мария. И придется снимать ее в сериале, а киностудии, как я понимаю, у тебя нет.

– Откуда взяться.

– Ну, а раз так – прибавляй шагу.

Неразлучная пара довольно быстро и без неприятностей выбралась за город. Там было темно, сыро и неуютно. Потапыч возроптал:

– Владленушка, пойдем назад, к Марии. У нее тепло и чай есть.

– Прекрати ныть! Страна… что страна – партия в опасности! Вперед!

– А идти-то хоть куда?

– Как куда?! День…документы надо же найти.

– Дело в следующем: их уже кто-нибудь да нашел.

– Этого не может быть!

– И почему же «не может»?

Красносеев задумался. Начав размышлять, он чуть не дал слабину. «И чего я бьюсь из-за этих денег?! Кому они помогут? Партии? Для нее – это капля в море. Какой-нибудь ворюга, типа Тормашкина или Оглядкина, их присвоит и глазом не моргнет. И выйдет, что все мои мучения напрасны».

Владлен Борисович горестно вздохнул. Его вера чуть не пошатнулась, но корни были глубокие, и натура справилась с сомнениями.

«Что за рассуждения?! А если все коммунисты так думать начнут?! Ни-ка-ких шараханий! Доставлю деньги и точка!»

– Не может их никто взять! И точка! – резко сказал Красносеев.

Потапыч ответа на свой вопрос уже не ожидал и потому вздрогнул.

Второй секретарь, чтобы прогнать последние вредные мысли, громко запел «Вихри враждебные». Потапыч почесал наколотого на груди Ленина и начал подпевать товарищу.

Уже первые розовые лучи света стали пронзать мрак, когда участники похода на Москву подошли к месту, где был выброшен портфель. Искали два часа. Это дало половинчатый результат: портфель нашли, деньги – нет.

Красносеев взревел и, широко размахнувшись, бросил бесполезный портфель в придорожные кусты. Судя по характерному звуку и возгласу «Ай, черт!», снаряд нашел цель. На обочину выкатился грязный человек, давно не стриженный и не бритый.

– Чего кидаешься?! – злобно крикнул человек, вставая на ноги.

Освещение уже было достаточным, чтобы Красносеев и Потапыч смогли его рассмотреть. Это был среднего роста худой мужчина. Волосы на его щеках и голове не прилегали к поверхности, как у большинства граждан, а торчали перпендикулярно, словно иголки на кактусах в пустыне Таквамакам. На шее у субъекта болталась привязанная на веревочке какая-то книжица. Одежда у него была рванная и грязная. Весь его облик внушал окружающим убеждение, что он только что вылез из мусорного контейнера.

– Дело в следующем: у вас тут что, под каждым кустом кто-то сидит? – спросил у типа Потапыч.

Человек неожиданно схватился руками за голову и заплакал. Но продолжалось это не более полминуты. Затем он успокоился, что-то быстро и тихо проговорил и зачем-то поцеловал книжицу.

– Так кто вы, товарищ? Жертва зарождающего сволочного капитализма? – спросил Красносеев.

Субъект подошел вплотную, отчего южные жители почувствовали острый запах чего-то кислого, протянул грязную руку и представился:

– Юкотанов Яков Витальевич. Начальник отдела кадров. Бывший…

Руки ему пожимать не стали. Не из-за презрения к кадровикам, а по гигиеническим причинам.

– А чего ушел-то? Место ведь хорошее, теплое, – спросил Потапыч, чтобы как-то замять неловкость с рукопожатием.

Юкотанов опять схватился рукой за голову и заплакал. На этот раз криз продолжался еще короче.

– Не смог я больше там! Душу я загубил! Хороших людей увольнял, а плохих на работу принимал. Каюсь, каюсь – взятки брал! Теперь вот ушел в лес, грехи замаливаю.

– Бывает… А на шее что у тебя висит, хлопчик? – спросил Потапыч.

– Это КЗоТ. Теперь это – моя Библия.

– Дело в следующем: а питаешься как?