Чайковский

Среди имен музыкантов — композиторов и исполнителей внимание Петра Ильича не могло не привлечь имя М. А. Балакирева. О его творческом гении и многогранной музыкально-общественной деятельности в Петербурге говорилось много и с уважением. Рассказывали, что ради музыки он оставил на втором курсе Казанский университет и приехал в Петербург, где, познакомившись при посредничестве известного публициста и музыкального критика А. Д. Учыбышева с М. И. Гпинкой, начал свою чрезвычайно активную исполнительскую и композиторскую деятельность.

В начале 1856 года девятнадцатилетний Мидий Балакирев с впечатляющим успехом выступил на петербургской концертной эстраде. В одном из университетских концертов он исполнил для столичной публики свое сочинение — «Аллегро для фортепиано с оркестром». Вскоре он дал уже целый авторский концерт. В течение пяти лет из-под пера молодого музыканта появлялись одно за другим новые сочинения. В тот же период он начал собирать образцы народного музыкального творчества, позднее объединенные в сборник «40 русских народных песен», и занялся изучением музыкально-песенного фольклора восточных народов.

Благодаря его огромной организаторской энергии в 1862 году открылась основанная им Бесплатная музыкальная школа, ставшая центром пропаганды крепнущего национального искусства. Концерты школы заняли заметное место в музыкальной жизни Петербурга, были замечены и высоко оценены во всей России. Бывал на этих музыкальных вечерах и Петр Ильич.

В том же году завершилось формирование вокруг Балакирева новой русской музыкальной школы, получившей название балакиревского кружка, или, как назвал его В. Стасов, «Могучей кучки». С особым вниманием прислушивался Чайковский к именам композиторов, составивших этот творческий союз: Римский-Корсаков, Бородин, Мусоргский, Кюи.

Многообразные художественные впечатления молодого юриста, только что вступившего в самостоятельную жизнь, вызывали десятки вопросов и рождали сомнения. Своей от природы чуткой эстетической интуицией он ощущал и величие настоящего, подлинного искусства и нередко встречающуюся искусственность, а то и просто фальшь.

Бесспорно, выходя на улицу после концертов, оперных и балетных спектаклей, драматических представлений и музыкальных вечеров, он чувствовал противоречивость и неоднородность впечатлений. Будущий композитор еще не мог решить вопрос о первопричинах неестественности и фальши, найти ответ, каким образом их можно вычленить и избежать. Он еще слишком мало знал в этой области, которая его так интересовала, не имел профессиональной подготовки, чтобы проникнуть в суть такого многообразного явления, как музыкальное искусство, для познания которого нужны не только талант, но глубокое изучение основ и определенный жизненный и художественный опыт.

Были ли в то время у Петра Ильича желание и возможности самостоятельно заняться совершенствованием своего музыкального образования? Скорее, нет.

Стремление к занятиям музыкой, казалось бы, отошло на второй план, подавленное тягостными служебными обязанностями и светскими развлечениями. Возвращаясь домой часто за полночь, он утром должен был снова появляться в «присутствии», чтобы сесть за массивный дубовый стол с зеленым сукном и полностью сосредоточиться на запутанных и сложных юридических делах, требующих большого внимания, за которыми незримо стояли судьбы людей, ищущих защиты у правосудия.

Так каждое утро молодой чиновник был вынужден возвращаться из мира театра и развлечений к неприглядной действительности: чиновное невежество, корысть и злоупотребление служебным положением, иерархическая надменность и чванство, пренебрежение к жизни и заботам простых людей. А за стенами департамента — бросающиеся в глаза чудовищные социальные контрасты и противоречия, свойственные самой отсталой в то время стране в Европе — самодержавной России.