Чардаш смерти

Женщина всегда садилась за один из столиков перед подиумом. Дожидаясь её прихода, Дани любил угадывать цвета её вечернего туалета. И всякий раз ошибался. А дама каждый вечер щеголяла новым нарядом. Менялись боа и шляпки, туфельки и пряжки. Неизменным оставался только её взгляд тоскующий, глубокий, опасный.

Женщина ходила в «Жебро» всю зиму. Не пропустила ни одного выступления Дани. Программа начиналась в девять часов. Дама неизменно являлась в половине десятого и садилась за крошечный столик на две персоны с правой стороны от подиума. Это столик, по обычаю, метрдотель оставлял для неё.

Выступление заканчивалось незадолго до полуночи, и он, уже изрядно утомленный, зачарованно смотрел, как соприкасаются друг с другом её ладони. Атлас длинных перчаток, синие камни в её украшениях, её глаза, её губы, весь её блистающий нездешней роскошью облик являлся отражением огней импровизированной рампы. Дама аплодировала ему.

Даниэлю Габели не суждено было стать большим музыкантом. Впрочем, в те, последние предвоенные, годы он ежевечерне, все дни недели кроме понедельника и среды, блистал своим, готовым взлететь на невиданную высоту, талантом в кафе «Жебро». Альтом он владел много лучше, чем фортепиано и ему прочили карьеру солиста в оркестре Венгерской государственной оперы. А пока его игра вполне годилась и для кафе «Жебро».

Даму называли просто «госпожа» или по имени – Милана Давыдова. Она была дочерью сбежавшего из России купца и нищей сербской дворянки. Родилась в последнее десятилетие девятнадцатого века неподалёку от северного русского города со странным названием Кострома. Все эти чудные обстоятельства придавали её облику дополнительную таинственность. Милана не любила мужского волокитства, мало пила, ещё меньше курила, носила старомодные, слишком шикарные для «Жебро» и слишком длинные платья. Талию по старинке облекала тугими корсетами, а лицо закрывала вуалью. В целом госпожа Давыдова походила на картинку из модного журнала второго десятилетия двадцатого века. Она занимала крошечную квартирку в верхнем этаже доходного дома на улице Вароша. Жила одиноко. Слыла затворницей. Поговаривали, будто выступления подающего большие надежды музыканта в кафе «Жебро» и изредка скачки – вот и все её развлечения.

Так прошли осень и зима, миновала весна. А когда распустились каштаны, Милана Давыдова пропала.