Чарли Чан идет по следу

В дверь позвонили. Сыщик открыл сам и увидел своего сослуживца Спенсера, высокого смуглого полицейского в зеленой униформе. Он вошел, таща за собой незнакомого человека. Кроме шляпы, которую тот держал в худой, покрытой веснушками руке, его костюм состоял из грязных белых парусиновых брюк, синей, расстегнутой у ворота рубашки, изношенной, некогда вишневого цвета, бархатной куртки и рваных башмаков с дырами, откуда торчали пальцы.

Вел себя незнакомец развязно и весело. Сбросив с себя руку Спенсера, он подошел к Чарли и вальяжно спросил, оглядывая гостиную:

– Надеюсь, я не опоздал к обеду? Мой шофер, болван, сбился с дороги.

Увидев сидевшего в кресле Роберта Файфа, человек в бархатной куртке уставился на него и изобразил подобие улыбки на губах, спрятанных в клочковатой рыжей бороде, к которой уже по крайней мере месяц не прикасался парикмахер.

– Кто вы такой? – спросил Чан.

– Ха, – пожал плечами неизвестный, – допустим, Смит. Но, может, и Джонс. Однако мне лично больше нравится именоваться Смитом.

– Где проживаете, мистер Смит?

– Я-то? Если откровенно, то на берегу.

– Так вы – продолжатель благородной традиции? Чем был бы Вайкики без приморских бродяг? – Сыщик выглянул на террасу и позвал помощника: – Кашимо, обыщи этого джентльмена.

– Шарьте получше, – захохотал бродяга, – и, если найдете что-то похожее на деньги, ради бога, сразу же скажите мне.

Обыск принес мало результатов: обрывок бечевки, грубый складной нож, гребенка и странный предмет вроде монеты, но это оказалась медаль. Чарли взял ее и рассмотрел. Бронзовая. «Третья премия за пейзажи маслом. Академия художеств Пенсильвании». Чан вопросительно взглянул на владельца.

– Да, – расплылся тот в улыбке. – Это моя медаль. Я – художник. Не очень хороший, правда, иначе мне присудили бы первую премию и дали золотую медаль. – Он с вызовом посмотрел в глаза сыщику: – Позвольте осведомиться, чем вызван столь внезапный интерес к моей особе? Неужели джентльмен не имеет права пойти по делам в город без того, чтобы жирный полицейский не наложил на него лапу, а тощий – не принялся обыскивать?

– Простите, что побеспокоили вас, мистер Смит, – вежливо произнес Чарли. – Но ответьте мне прямо: вы были сегодня вечером на берегу?

– Нет. Я был в городе по своим делам. Шел по Калакауа-стрит, когда этот фараон…

– Где именно в городе вы находились?

– В парке Аала.

– Беседовали там с кем-нибудь?

– Ну, общество не назовешь избранным, но я украсил его своей особой, это точно.

– Значит, на берегу вас не было? Кашимо, Спенсер, – обратился Чан к сослуживцам, – проводите джентльмена к тому месту у павильона, где вы обнаружили следы под окном, и хорошенько сравните…

– Понятно! – с готовностью отозвался японец, и все трое удалились.

Чан повернулся к Файфу.

– Старая история, – грустно заметил он. – Когда человек теряет работу, он становится таким вот мистером Смитом.

Тарневерро подошел к сыщику и тихо спросил:

– Есть новости?

– Следствие все расширяется.

– Пора бы ему начать сужаться.

Из двери террасы показались бродяга и двое полицейских.

– Все в порядке, инспектор, – отчитался Спенсер. – Следы под окном могла оставить только одна пара башмаков в Гонолулу – вот эта. – Он указал на стоптанные ботинки оборванца Смита.

– Значит, милейший, вы мне соврали, что нынче вечером не посещали берег?

Непризнанный художник пожал плечами.

– Как грубо и фамильярно вы выражаетесь, инспектор! Не соврал, а немного отклонился от истины в интересах…

– Чьих?

– Своих, конечно. Я сообразил, что тут творится неладное, и предпочел держаться в сторонке.

– Хватит дурака валять! Вы входили вечером в павильон на побережье?

– Нет, клянусь вам! Но я несколько минут стоял под окном.

– С какой целью? – удивился сыщик.

– Собирался устроить себе ложе на песке в тени павильона. Это мое любимое место. Я трое суток провел в городе, потому что раздобыл немного денег. Но сегодня они у меня закончились, а чек, который я ждал кое за какую работу, еще не поступил. Поэтому я был вынужден вернуться к своему убежищу под пальмами. Я притащился из города на берег, чтобы переночевать, вот и все.

– В котором часу?

– Дорогой сэр, вы меня смущаете. Если пройдете по Отель-стрит, то увидите там в одной из самых шикарных витрин мои швейцарские часы. Я сам частенько хожу туда и любуюсь ими.

– Ладно, я понял, – нетерпеливо махнул рукой сыщик. – Вы пришли на берег. Что дальше?

– Там общественный пляж, который принадлежит всем. Я удивился, увидев свет в окне павильона, и подумал, что кто-то, похоже, снял дом. Занавеска на окне была задернута, но ветер постоянно распахивал ее. Я услышал голоса, мужской и женский, и решил, что здесь мне неудобно спать.

Чарли взглянул на Роберта Файфа. Тот всем корпусом подался вперед и с напряженным вниманием смотрел на бродягу. Актер так сжал кулаки, что костяшки у него на руках побелели.

– Я постоял там немного, – продолжал Смит, – шторка отодвинулась, и я рассмотрел мужчину.

– Кто же он?