Чародей

Из вражеского центра выехала одинокая колесница. Хотя пыль укрыла ее отделку, сквозь серый покров проступал блеск золота, а над головой возницы трепетал царский вымпел. Наджа натянул поводья менее чем в ста шагах от переднего ряда колесниц противника, и Нефер разглядел под синей военной короной холодное красивое лицо врага.

– Приветствую тебя, Нефер-Сети, щенок пса, которого я убил собственной рукой! – выкрикнул Наджа звучным голосом. Нефер был ошеломлен этим открытым признанием в цареубийстве. – На моей голове корона, которую я снял с Тамоса, когда он умирал. В моей руке, – тут Наджа воздел могучий голубой меч, – клинок, который я вырвал из его трусливой ладони. Попробуешь забрать его у меня, щенок?

Нефер почувствовал, как его сжимающие поводья руки задрожали, а гнев красным облаком застлал ему глаза.

– Спокойно! – раздался рядом голос Мерена. – Не дай ему вывести тебя из равновесия.

Огромным усилием воли Нефер разорвал пелену гнева. Ему удалось сохранить равнодушие на лице, но голос его скрежетал, как металл по камню.

– Приготовиться! – Нефер высоко поднял меч.

Наджа беззвучно засмеялся, развернул колесницу и поехал на свое место в центре противоположной линии.

– Вперед! – Наджа поднял голубой меч. – Марш!

Его передние ряды покатились на строй Нефера, постепенно набирая скорость.

– В галоп! В атаку!

Враг двинулся вперед плотной массой.

Нефер стоял на месте, подпуская противника ближе. Издевки Наджи все еще звенели у него в ушах; так и подмывало забыть про четко разработанный план и ринуться вперед, чтобы сойтись с Наджей лицом к лицу, пронзить мечом сердце предателя. Огромным усилием отогнав это искушение, он поднял меч и описал над головой три сверкающие дуги. Его полки подчинились мгновенно. Подобно стае птиц, поворачивающих на полной скорости в полете, или косяку рыбок, ускользающих от хищной барракуды, колесницы повернулись разом, как если бы ими управлял один всеобъемлющий разум, и понеслись по равнине в ту сторону, откуда пришли.

Передний ряд колесниц Наджи приготовился к столкновению, но не встретил сопротивления и, как человек, собравшийся поставить ногу на несуществующую ступеньку, утратил равновесие. Пока враг опомнился, Нефер успел оторвался еще на сотню шагов. Теперь его отряды постепенно меняли боевой порядок, перестраиваясь в более узкую колонну по четыре.

Наджа мчался следом за отступающими, но шагов через триста его фланги уперлись в низкую каменную стену, наискось сужавшую пространство. Но остановиться они уже не могли, поэтому стали смыкать строй к центру. Их прижимало друг к другу, строй напоминал воды широкой реки, вливающейся в узкое скалистое ущелье. Колесо цеплялось за колесо, упряжкам приходилось уступать друг другу. Атака заколебалась и замедлилась, повозки и лошади сбились в кучу.

В этот судьбоносный миг над полем взревели бараньи рога, и над каменными стенками вмиг выросли головы и плечи воинов. Стрелы уже были наложены на тетивы, и теперь лучники сгибали короткие изогнутые луки. Они быстро прицеливались, тщательно выбирая цели. Первый залп всегда имеет решающее значение.

Пращники закрутили своим оружием над головой, держа его обеими руками, чтобы справиться с весом обожженных глиняных шаров в кожаных мешочках на концах длинных ремней. Ремни гудели, рассекая воздух и набирая сокрушительную мощь.

Передовые отряды Наджи глубоко втянулись в воронку между стенами. Тут рога затрубили снова, и лучники дали одновременный залп. Им приказано было целиться в лошадей и во вражеских командиров. Стрелы летели почти неслышно, только тихо шуршало оперение, но расстояние было небольшое, и удар наконечников в живую плоть прозвучал, подобно шуму падения горсти гравия в прибрежный ил. Первый ряд строя Наджи был скошен, и когда лошади падали, колесницы налетали на их трупы, наскакивали, потеряв управление, на каменные стены с той или другой стороны, валились на бок или опрокидывались.

Затем пращники со сверхъестественной точностью выпустили свои снаряды. Твердые шары из обожженной глины были размером со зрелый гранат, но тяжелые, как слоновая кость. Они могли разбить череп человека или лошади, перебить кость ноги или ребро, словно сухую хворостину. С глухим стуком шары ударили по следующему ряду колесниц, и произведенное ими опустошение было ужасно. Колесницы последующих шеренг не могли остановиться и врезались в завалы впереди. Деревянные корпуса трещали и ломались со звуком, который издают зеленые ветви в яростном лесном пожаре. Длинные дышла раскалывались, и смертоносные щепы протыкали лошадей в упряжке. Колеса ломались и срывались с осей. Возничих выбрасывало из колесниц, и их затаптывали обезумевшие, вздыбленные и молотящие копытами кони.