Чародей

Ночью Минтака иногда проваливалась в сон, поддаваясь утомлению и беспросветному отчаянию. Очнувшись, она всякий раз видела в серебряном свете луны распятое бледное тело Мерикары, и жуткие переживания начинались снова.

Наступил рассвет, взошло солнце. Но тишину нарушали только шорох, с которым пустынный ветер колыхал ветки чахлого колючего деревца у ворот, да время от времени собственные рыдания Минтаки. Но даже они становились тише и слабее, по мере того как протекал еще один день без воды.

Потом Минтака услышала далекий ропот, перешедший в несильный грохот, и поняла, что это звук быстро вращающихся колес. Приближались колесницы – вскоре донесся топот копыт и мужские голоса. Они становились все громче и громче, и наконец царевна узнала один из них.

– Нефер! – Ей хотелось громко крикнуть, но из горла вырвался только чуть слышный шепот. – Нефер!

Затем раздались возгласы ужаса и горя. Медленно повернув голову, девушка увидела вбегающих в ворота Нефера и Мерена, по пятам за которыми следовал Таита.

Нефер сразу увидел ее и подбежал к клетке. Он голыми руками сорвал дверцу с петель, а затем, вынув из ножен кинжал, разрезал кожаные ремни на ее запястьях. Осторожно вытащив узницу из зловонной тюрьмы, он прижал ее к груди. Перенося ее в шатер, юноша плакал.

– Мерикара! – прошептала она потрескавшимися и распухшими губами.

– Таита займется ею, но, боюсь, уже слишком поздно.

Минтака выглянула поверх плеча Нефера: Таита и Мерен вместе разрезали путы Мерикары и вытащили из нее окровавленное копье. Потом они накрыли тело белым льняным полотном, спрятав жуткие увечья.

Минтака закрыла глаза:

– Милый, я едва жива от горя и печали, но признаюсь, что не видела зрелища более прекрасного и долгожданного, чем твое лицо. А теперь мне пора отдохнуть немного.

И она провалилась в беспамятство.

Минтака пробуждалась медленно, как если бы поднималась из глубин той темной и страшной ямы, где обитают демоны.

Когда девушка открыла глаза, демоны, мучившие ее во сне, исчезли и она с огромным облегчением увидела два самых любимых во всем мире лица. Таита сидел с одной стороны ее постели, а Нефер с другой.

– Как долго? Как долго я проспала?

– День и ночь, – ответил Таита. – Я дал тебе настой цветов красного шепена.

Она коснулась рукой лица и увидела на пальцах толстый слой мази.

– Я страшная, – прошептала девушка, повернувшись к Неферу.

– Нет! – возразил он. – Ты самая красивая женщина из всех, и я люблю тебя, невзирая ни на что.

– Ты не сердишься на меня за непослушание?

– Ты принесла мне корону и страну. – Он тряхнул головой, и ей на лицо упала слеза. – Но превыше всего то, что ты отдала мне свою любовь, она для меня более драгоценна, чем власть и богатства. Как же могу я сердиться на тебя?

Таита незаметно поднялся и вышел из шатра. Остаток дня влюбленные провели наедине, тихонько беседуя друг с другом.

Вечером Нефер призвал остальных. Когда советники собрались вокруг ложа Минтаки, Нефер обвел их пристальным взглядом и убедился, что собрались все: Таита и Мерен, Пренн, Соккон и Шабакон, с трудом передвигавшийся из-за тяжких ран, полученных на поле боя у Исмаилии.

– Вы пришли, чтобы стать свидетелями того, как свершится правосудие, – сказал он и обратился к стражникам у двери.

– Приведите женщину по имени Хезерет, – приказал он.

Минтака вздрогнула и попыталась сесть, но он мягко удержал ее.

– Где? Как ты ее нашел?

– Наши заставы обнаружили ее блуждающей в пустыне по дороге в Исмаилию. Сначала они не узнали ее и не поверили заявлениям, что она царица. Приняли за сумасшедшую.

Хезерет вошла в шатер. Нефер позволил ей искупаться и дал свежую одежду, а Таита обработал порезы и царапины на ее лице и теле. Войдя, она отбросила руки стражников и огляделась вокруг, по-царски вздернув подбородок.

– На колени передо мной, – велела она присутствующим. – Я – царица.

Никто не пошевелился.

– Принесите ей стул, – сказал Нефер.

Когда Хезерет усадили, брат посмотрел на нее так холодно, что она закрыла лицо и заплакала.

– Вы ненавидите меня, – промямлила женщина. – За что?

– Минтака скажет тебе за что, – ответил он и повернулся к лежащей на постели девушке. – Пожалуйста, расскажи нам, как умерла царевна Мерикара.

Рассказ Минтаки занял почти час, и в это время никто в шатре не пошевелился. Не было слышно ни единого звука, кроме вздохов и возгласов ужаса в самых страшных местах повествования.

Когда она закончила, Нефер посмотрел на Хезерет:

– Отрицаешь ли ты что-либо из сказанного?

К Хезерет вернулся ее надменный вид.

– Мерикара была шлюхой и навлекла позор на моего мужа, фараона Египта. И заслужила смерть. Я рада и горда, что послужила орудием правосудия.

– Даже сейчас я мог бы простить тебя, – промолвил Нефер, – если бы ты выказала хоть крупицу раскаяния.

– Я – царица. Я выше ваших ничтожных законов.

– Ты больше не царица, – возразил Нефер.

– Я твоя родная сестра. – Хезерет смешалась. – Ты не причинишь мне вреда.

– Мерикара тоже была твоей сестрой. Пощадила ли ты ее?

– Я хорошо знаю тебя, Нефер-Сети. Ты не причинишь мне вреда.