Чародей из Серого замка

– Подавишься, кровосос поганый, – процедил Богумил в ответ, а затем молниеносно выхватил из сумки и швырнул в серую харю флакон со святой водой. Нет, даже сколько-нибудь сносным прихожанином любой из церквей он не был никогда, предпочитая грешить, как последний сукин сын. Но испытанное средство работало супротив кровопийц всех мастей независимо от чьей-либо веры. За то и ценил, и таскал всегда с собой хоть небольшой пузырек.

Вода в полете выплеснулась и залила паскуднику уши, глаза и рот. Колдун было выдохнул с облегчением – но тут тварь высунула жуткий язык, больше напоминавший чье-то щупальце, слизнула жидкость с лица, с шумом втянула в себя и довольно оскалилась.

– Чтооо? – поперхнулся следующим выдохом Богумил. – Но… как?

«Плевать я на твои финтифлюшки хотел!», – взревело в голове, а затем тварь хлопнула в ладоши, и светящийся шар у крыш домов с шипением погас, погружая окрестности во тьму.

*

…Просыпался Богумил тяжко. Голова трещала, как после того вечера в борделе, во рту было сухо и гадко. Вдобавок при вдохе вдруг резануло где-то под ребрами, и колдун сдавленно охнул.

– Милсдарь, чем вам помочь? – тут же зашептал женский голос.

– Эликсиры… мои… в сумке, – прохрипел он и закашлялся.

– Нету сумки, – удрученно прошептал тот же голос. – Кровопивица подрала, флаконы ваши разбила вдребезги…

Кровопивица? Богумил так удивился, что все же разлепил глаза.

– Какая кровопивица?

– Та, с которой вы вчерась дрались ночером, – с готовностью ответила девка в чепце подавальщицы. – В районе Медных Монеток, чутка до нашего двора не дошли. Ох, и шуму вы наделали! Народ когда сбежался, тварь в подворотню утекла, а вы там лежали, весь в крови, с головой отбитой, да в нечистотах по самую макушку…

– В чем? – открыл рот Богумил.

Неужто тварь напоследок решила еще и так гнусно поиздеваться? Колдун рывком сел, закряхтел от боли, провел себя рукой по голове, выругался, нащупав огромную шишку. Нет, ничьими испражнениями от него не пахло.

– Это Марта толстая вас ненароком приложила, – хихикнула девица. – А получилось, что и спасла. Открываю окно, сказывает, горшок опростать, и слышу – колдун заезжий ореть, будто его собаки угрызають заживо. Рука у ей дрогнула, и нечистоты вниз полились, а с улицы как взреветь вторым голосом, нечеловеческим! Марта со страху-то горшок вниз и уронила, он сначала кровопивице по голове попал, а потом по вам отскочил, вы и упали, как подкошенный. Мы вас сюда принесли, раздели и всего вымыли, покуда вы валялись без сознания… Ох, и сильны же вы, как мужик, милсдарь, не подумайте дурного! И шерстисты, как медведь.

И девица захихикала, делая вид, что смутилась.

«И эта туда же, – с досадой подумал Богумил. – Заладили про шерсть, да про медведя. Сговорились, что ли?»

– Красивый вы, милсдарь, – заговорщическим тоном сказала подавальщица, придвигаясь поближе. – Понимаю теперь, почему кровопивица вас выбрала. Непонятно только, почему убить хотела…

_ Да какая кровопивица? – рыкнул, не выдержав, колдун.

– Так ваша панночка же, – девка захлопала глазами. – Она и есть упыриха, поймали ее вчера прямо на месте свершения злодеяния, сталбыть.

– Что ты несешь? – аж зашипел Богумил. – Анна – упыриха? Да не может быть такого! К тому же, там самец был, уж самца штригоя с самкой ни один уважающий себя охотник за нежитью не перепутает! Еще и злодейкой ее выставила, не поленилась!

Завидует, небось. Сама скуластая, конопатая, красота Анны ей глаза и застила. Но нет, подавальщица смотрела на колдуна с жалостью, и это его очень сердило.

– Околдовала вас девка, эвон вы как по ней убиваетесь, еще и защищаете, – с горечью сказала она. – Да только застигли ее прямо у тела господина Куренника, библиотекаря, к которому вы заходили вчерась. Руки по локоть в кровище, книги рядом разорванные валяются, свитки редкие, да дорогие. Мы грамоте не обучены, да все равно жалко, ученые мужи старались, писали…

И девица всхлипнула.

– Не может быть, – прошептал Богумил. – Анна девочку пошла сопроводить, я ее потом ждал, но так и не дождался. Наверное, мы с ней разминулись. А что она рядом с библиотекарем была, так помощь наверняка оказать пыталась, жрицы же лечить умеют. А что не вышло ничего, так не ее вина…

– Ох, грехи наши тяжкие, – всхлипнула еще раз подавальщица и заревела в голос. – Девочку тоже нашли к утру. Жанкой ее звали, единственной дочкой швеи с переулка святого Антония была. Грызанула ее эта стервь прямо у дома, в подворотне. Горло вырвала. Но не наелась, видать, отправилась за вами. Вы ей не по зубам оказались, она господина Куренника со злости и схарчила, упыриха поганая…

Колдун застонал, уткнувшись лицом в ладони.

Но как? На девочке же был серебряный браслет, он защищает от кровососов всех мастей!

Кроме самых сильных, таких сильных, что не боятся ни серебряного клинка, ни стрелы. Ни святой воды. Если штригой будет пить детскую кровь годами, рано или поздно он и солнцу станет не по зубам.

Но Анна?! Нет, Богумил не мог в это поверить. В тот день в ее комнате, когда убили Лешека, он стоял к ней так близко, что явственно слышал стук сердца. Живого, человеческого.