Час кроткой воды

Как скажете. А только иначе эти две умницы так бы и вытанцовывали кругом до скончания жизни, друг с другом словом не перемолвившись.

– Росинка, доченька, что ты такое говоришь? – простонала Янтарная Бусина, бессильно уронив руки.

– А разве не так? – тихо и неожиданно жестко спросила Росинка. – Ничего мне нельзя, и пироги жертвенные тоже нельзя…

– А ничего, что их два трилистника подряд надо стряпать, не отходя? Шесть листов в кухонном чаду, в жаре. – Слезы набухали на глазах свекрови, уставленных на невестку. – Да как я могу допустить? Куда тебе гробиться у печки! Успеешь намучиться. Совсем ведь еще девочка…

– И что? – спросила Росинка – вроде бы с прежней жесткостью, но к ней отчетливо примешивалась растерянность.

– Как – что? Да разве ты мне не дочь? Как же мне тебя не поберечь? – слезы так и катились по лицу Янтарной Бусины. Некрасивые, тяжелые, настоящие слезы.

Глаза у Росинки сделались в пол-лица.

– А родную дочь вы бы так же берегли? – негромко спросила Ласточка.

Вопрос не лишний. Ни одна мать не стала бы растить дочь белоручкой – слишком тяжко ей придется потом.

Понимание огрело Янтарную Бусину, словно пощечина.

– Н-н-нет… – запинаясь выговорила она, – но…

Ласточка не дала ей объяснить, в чем, собственно, заключается это самое «но».

– И разве для дочери не позор, если мать одна надрывается, а она сложа руки сидит? Ну, и ты тоже дурища, – обернулась она к подруге. – Тебя берегут и лелеют, а ты вздумала – гонят…

Кто тут еще дурища, уточнения не требовало.

– Какое там – гонят, – жалобно ужаснулась Бусина. – Да я уж не знала, как под тебя еще руки подкладывать, только бы ты из дому не ушла! Как увидела, что ты деньги тайком откладываешь, света не взвидела!

– Так я же не для того! – возмутилась Росинка. – Я на всякий случай! Если заболеет кто, или там ремонт в доме понадобится, или еще что по хозяйству… я ведь только это и могла для семьи сделать…

– Боги и духи! – рот Янтарной Бусины кривился не то смехом, не то болью, а может, и тем, и другим. – Я-то все голову ломаю – сколько тебе ни дай, на себя ты ничего не тратишь… значит, не по душе я тебе…

Она порывисто обняла невестку и прижала к себе, вновь застонав мучительно и жалко.

– Девочка моя… ну прости меня… прости глупую… я же от всей души…

Росинка согласно всхлипнула и обняла ее в ответ.

И тут от дверей послышался голос:

– Знаешь, Шан, мне кажется, мы немного не вовремя.

Это сказал тот парень, который третьего дня расспрашивал Ласточку о том, как она вытащила из воды давешнего утопленника. Рядом в дверном проеме и впрямь маячил Шан, а подле него – какой-то совсем уже молоденький парнишка.

Шан даже малость назад отступил, когда Ласточка шагнула к нему, уперев руки в бока.

– И не стыдно тебе такое подслушивать, Собака? – грозно вопросила она. – Ну, вот кто ты после этого?

– Собака, кто ж еще, – криво ухмыльнулся Шан. – И между прочим, это случайно так вышло. Мы сюда вообще-то по делу пришли.

– Правда? И по какому такому делу? – продолжала допрос Ласточка, надвигаясь на него.

Право, жаль, что женщинам нельзя служить сыщиками! Ей бы следственные допросы вести – злоумышленники кололись бы, как каленые орехи. Просто с перепугу.

– Бирку тебе принести. – Шан извлек деревянную бирку с выжженными на ней знаками уставной скорописи и вручил Ласточке. – Сходишь с ней завтра в городскую управу. Тебе ведь награда полагается.

– В каком смысле – награда? – не поняла Ласточка.

– В прямом. Ты ведь человека спасла. Или забыла? И не простого человека, между прочим. Так что тебе награда полагается от управы. За спасение жизни. Именная грамота и десять золотых.

– Сколько?! – ахнула Ласточка. – Это ж сумасшедшие деньги!

– Десять золотых, – повторил Шан. – Все, как тебе причитается.

На самом деле причиталось Ласточке куда больше. Десять золотых по закону выплачивала управа. Но Тайэ – не та семья, которая экономит на благодарности. Однако об этом Шан покуда говорить не стал. Уже и сумма в десять золотых повергла Ласточку едва ли не в столбняк. Пусть уж сначала хоть с нею свыкнется. А насчет остального ей завтра в управе скажут.

– С ума спрыгнуть можно, – искренне заявила Ласточка. – Только за то, что в речку сиганула… просто в рассудке не укладывается.

– А ты подумай, на что тратить будешь, сразу и уложится, – посоветовал ей Шан.

– Да такое и не придумаешь, как сразу и потратить. Разве только часть малую… мужу вот новый праздничный наряд справлю, прежний уже нехорош. А он и не замечает, будто так и надо.

Кто бы говорил, мысленно фыркнул Шан. Сама такая.

– Я уж и то собиралась. Думала, как бы денег выкроить – а получается, и выкраивать не надо. И кисти новые прикупить. Матушке шаль новую, сейчас такие шали продают – и легкие, и теплые. Красоты невиданной. Только стоят они… – Ласточка ошеломленно покачала головой, вновь сообразив, что сейчас цена шали ей нипочем. – Батюшке цветов новых для сада, он приценивался уже…

– А разве летом высаживают? – усомнился для вида Шан.