Час кроткой воды

– А как же! – зашумели кумушки, вновь приятно удивленные его уважительностью.

Ведь вот и молодой еще, и не просто прыщ какой, а на государственной службе человек – и не спорит. Наоборот, прислушивается к доброму слову…

– А к какому мне Читающему лучше пойти? – словно бы между делом осведомился Шан. – Не присоветуете?

Первоначально он собирался показать им копию с портрета, сделанного Янтарной Бусиной, но почти сразу же передумал:

опознают его кумушки или нет, но разболтают о портрете наверняка. Взамен он терпеливо ждал, когда же ему удастся направить их пересуды на гадальщиков. И дождался.

Женщины давали ему советы наперебой, расхваливая разных гадальщиков. Но четыре из девяти назвали одно и то же имя. И это имя было Шану знакомо. Тье нашел его в списке покупателей ювелира.

Кин Шелковый Пояс.

Продолжать расспросы, чтобы узнать, которая из четырех женщин рассказала ему о королевском фарфоре, пока еще рано. Да и смысла особого не имеет. О том, что мастер Фай получил от Дани Ночного Ветра дозволение заняться секретом старинного фарфора, знали все они. Расспрашивать четверых женщин о гадальщике Шан будет потом. Когда потребуются строгие доказательства.

Конечно же, прозвания всегда даются не просто так. По естеству человека и его норову, по внешности и привычкам – но всегда заслуженно. Однако не все они оказываются равно подходящими. Что-то сидит на человеке, как влитое, а что-то морщит, как дурно, хоть и по размеру, пошитая одежда. Нет, воля ваша, а Тье нипочем бы не назвал сидящего перед ним субъекта Хмурый Вечер – а только и исключительно Соленый Лимон. Сами посудите: хмурый вечер – это затянутый грозовыми тучами горизонт, тяжелое темное небо над самой головой, мокрая стынь в воздухе… неприятная пора – но и красивая на свой лад, а то и величественная, пожалуй. Ничего красивого и тем более величественного в тощем типе с брюзгливо поджатыми губами не было. Прямо-таки не человек, а горсть какой-то кислятины.

Тье понимал, что несправедлив. Но может он, в конце концов, озвереть хоть разок? Столько зануд подряд он еще в своей жизни не видывал сроду. А ведь каждого надо выслушать, ну каждого! И не только выслушать, а еще и на дому для этого посетить. А они словно сговорились – нет, чтобы поближе друг к дружке поселиться и занудствовать скопом, так их по всему городу разметало! Бегай, лончак, пока ноги по самые уши не оттопчешь! Знал бы, что проверенные вдоль и поперек слуги – такая невыносимая публика, начал бы с них, а ювелира оставил напоследок, чтобы душой развеяться. Так ведь нет же – начал свой обход он как раз с ювелира. Тот, само собой, охотно подтвердил – да, на портрете изображен тот самый покупатель, что долго приценивался к дорогим изделиям, а потом купил пряжку. То есть Кин Шелковый Пояс. Лицо сошлось с прозванием, причем вполне доказательно – и окрыленный успехом Тье отправился наносить визиты бывшим слугам Дани Ночного Ветра. Крылышки примахались уже ко второму свидетелю. Хмурый Вечер был по счету шестым. И до сих пор Воробью не удалось найти утечку сведений из дома Дани. У него уже в голове звенело от этих правильных благовоспитанных речений, от людей таких разных по внешности и в то же время таких мучительно одинаковых, что хотелось сорвать с них лица и посмотреть, что там, под ними – вдруг и не люди вовсе? Вдруг их и нету, примерещились с устатку? А ты их опрашивай, кивай им вежливо, показания их записывай, благодари – а за что, если толку как есть никакого? Разумеется, ни один из них не ходил гадать. Разумеется, каждый из них имел свое мнение о случившемся с господином Дани. Разумеется, все они при полном несовпадении были до зубной боли схожи между собой.

Попробуй тут не озвереть, когда уже в шестой раз слушаешь мнение еще одного человека, не ходившего гадать!

Хмурый Вечер бухтел, бухтел и еще раз бухтел. Назвать его манеру говорить как-то иначе язык не поворачивался.

– А вот если бы спросили меня, я бы сразу сказал, что надо ждать беды…

– Почему? – поинтересовался изнемогающий Тье.

– Да потому что не по обычаю, – охотно ответствовал Вечер. Тон его при этом оставался по-прежнему кислым. – Так оно всегда бывает, когда поперек обычая идут. Но молодые всегда все знают лучше, им и слова не скажи.

– И какой же обычай был нарушен? – безнадежно спросил Тье.

– А такой, что заслуга – еще не выслуга! Ну, где это видано – соплячье за какую-то там заслугу и вдруг повышать через столько ступеней! Нет, ты сперва выслужи, ты каждую ступень языком повылижи дочиста, а уж потом и на должность пожалуй! А то что же это такое?