Чаша Грааля. Софиология страдания

Всякая великая война являет собой этот образ последнего столкновения добра и зла, ангелов и демонов, Христа и князя мира сего, в котором всегда есть две борющиеся стороны. Если не включить 1000-летнее царство ввиду таинственности и, может быть, даже незримости его, то история и по Откровению представляет собой ряд военных волн, чередующихся между собой вплоть до последнего восстания Гога и Магога.

Пасифизм как таковой потому уже бессилен одержать победу, что возбудитель войны есть личный носитель зла в мире, князь сего мира и его слуги – антихристы. И может быть, надо прямо это сказать, мир недобрый, сатанический пасифизм может стать не благом, но разложением, человек безнаказанно не выносит дарового покоя, обывательского благополучия. Несение креста, конечно, может оставаться и чисто духовным, ибо существенным является не тот или другой образ крестоношения, но он сам, его сила. Однако духи злобы никогда не слагают своего оружия, доколе не будут извергнуты из мира в бездну небытия, доколе мир не будет освобождён от них. На путях борьбы духовной, происходящей в мире, почти неизбежно возникают и войны.

Война не есть единственный, а может быть, и не худший вид зла в мире для открытой борьбы с ним. В этой борьбе есть разные стороны. Духовная победа может и не совпадать с победой бранной, ибо сплетена с ней в один сложный комплекс, с плюсом или минусом на обеих сторонах. Война есть мировой пожар истории, в котором многое сгорает, ценное и бренное, многое переплавляется и обновляется к жизни. И в этом смысле она есть всё-таки начало жизни, а не смерти, хотя и смертным путём. Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, пав в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода (Ин. 12:24). Эта жизнь приносится к ногам Источника Жизни, Воскресителя умерших, Который ведёт мир за порог смерти, к новой жизни воскресения.

Есть так много жизней достойных,
Но одна лишь достойна смерть:
Лишь под пулями в рвах спокойных
Веришь в знамя Господне, твердь.

Н. Гумилёв[149]

Вторая часть Война и софийность творения

Перед лицом войны, великих её испытаний и страшных соблазнов являются неизбежно сомнения и искушения, относящиеся к силе добра и правды в мире. Тьма, надвигающаяся над миром, застилает свет в душе, и в ней поднимаются соблазны древнего Иова о бессилии и бездействии Бога в мире, а они неизбежно ведут если не самого Иова, в котором всё-таки побеждает его личная вера, то логику его мысли к отрицанию и самого Его бытия. В мире есть только царюющее зло, миром правит князь мира сего.

Такое заключение подсказывается духовным испугом, который сопровождается изнеможением душевным и физическим. Человек становится слеп и глух к добру, пока он остаётся охвачен этим ужасом, terror antiquus[150], находится во власти его. Однако такое состояние есть лишь временный аффект, который прекращается вместе с производящей его причиной – с некоторым затишьем войны или её прекращением.

Однако и по миновании этого аффекта, и даже помимо него, остаются в силе все те вопросы, которые пробуждаются наличием войны в мире, самой её возможностью. Как возможна война и что такая возможность означает?

Вопрос этот естественно рассматривать в свете теодицеи, или оправдания Бога в мире, как он и ставится в книге Иова, причём друзья Иова попросту хотят уклониться от него, измышляя несуществующую вину Иова, сам же Иов становится лицом к лицу к нему со всей его безответностью и сокрытой в нём тайной – именно действия сатаны в Божьем мире, сатанинского промысла наряду с Божественным. Ответ же на этот вопрос даётся эсхатологический, т. е. вне и поверх исторических свершений, в качестве постулата или откровения веры: я знаю, Искупитель мой жив… и я во плоти моей узрю Бога. Я узрю Его сам; мои глаза, не глаза другого увидят Его (Иов. 19:25–27).