Часовая башня

Не считал это ошибкой. Слишком самоуверен был в поступках, всегда находя нужные аргументы в свою пользу. До поры, до времени верили ему. Да и Пётр ни разу ещё не наказывал его, на самом деле давно затаив зло на самоуверенного Адмирала. Не доставало лишь одной, последней капли для окончательного решения. Что, как всегда было резким, не оставляющим надежды на помилование.

Но, так же, как Крюйс, не видел своих ошибок Пётр, не желал прислушиваться к соплеменникам, продолжая окружать себя эффективными, как он считал лидерами.

Будучи практически окружённой в Гельсингфоргской гавани, шведская эскадра могла быть легко разбита. Но, видя уход Крюйса, легко вышла в море.

Лишь пару военных кораблей оставил под Гельсингфорсом, на случай быстрой связи с Петром Крюйс.

Показалось Якову; именно сейчас, когда вызвав его и капитана второго фрегата на палубу флагманского корабля Крюйс, признал в нём того юного рыбака, встреченного в проливе Кадетринне, под Рюгеном. Стало не по себе Якову, когда вспомнил тот позолоченный крест, на который клялись, что никогда не проболтаются об увиденном.

Ведь им же и был впоследствии благословлён отцом на отъезд из отчего дома в Амстердам. В итоге стоял сейчас перед тем же Крюйсом, что был теперь для всех Корнелием Ивановичем, полностью завися от его воли.

Воистину магическая сила была заложена в этот крест, висевший теперь на стене его отчего дома, напоминая всем о благополучном исходе той встречи.

Но, на самом деле видел Крюйс, как симпатизирует Якову царь. Думал, сможет тот смягчить гнев Петра, в случае если проявится по отношению к нему.

— Ухожу на Ревель. А твой, — бросил на Якова беглый взгляд Адмирал, затем так же вскользь посмотрел на второго капитана. Продолжил: — и твой, фрегаты оставляю для связи с царём, что вскоре прибудет сюда, — теперь вновь рассматривал Якова. Но, тот не отводил на этот раз своего взора, стараясь показать, чувствует скорый конец головокружительной карьеры пирата. В глазах Крюйса видел попытку найти в нём уверенность, что не выдаст его перед царём. Да и не боялся этого. Просто играл сейчас с Яковом, как и со всеми, кто каким-либо образом зависел от него. Еле заметная улыбка, отражающаяся в цвета Рома глазах, неизменно не покидала их и сейчас, когда всё же догадывался — карьера опять терпит фиаско.

Но, не унывал. Наоборот, понимал — всё это не только временно, но и следующее назначение будет ещё выше и значимей. Так устроен мир. Хорошо знал это не понаслышке.

Почувствовал Яков, третий раз благословляет его пират. И, хоть делал это без креста, но ещё пронзительнее казалось то благословление. Теперь уже было последним. Словно терял сегодня навеки свою зависимость от пирата, изменившего его жизнь. Отпускал тот его в вольное плавание, возвращая в руки Петра, сам уплывая в неизвестность.

Имея под своим началом, доставшийся ему, как царю, в основной своей массе устаревший галерный флот, увеличив его строительство благодаря Апраксину, Пётр одерживал победы именно с его помощью. Но, строя и закупая в Европе боевые фрегаты, всё же стремился к укреплению и выводу на новые мировые стандарты более приспособленные к штормам не плоскодонные, морские корабли.

Не имея опыта, порою взятые из пехоты, офицеры плохо управлялись с морскими судами, в отличие от плоскодонных, боящихся штормов, пусть и доживающих свой век галер.

Вскоре императорским приказом Крюйс был разжалован, лишен наград и всего состояния, а в 1714 году приговорен к смертной казни. Которая была заменена ссылкой в Казань. Где и умер в 1727 году. Таким образом двоевластие адмиралов на флоте заканчивало своё существование

В скором времени, после артобстрела с моря флотом адмирала Апраксина, Гельсингфорс был взят.

Наступление на шведа продолжалось. Пал город Або. Но, гарнизон, оставленный там после его сдачи, оставался в нём из-за наступления зимы без дальнейшего снабжения продовольствием. Требовалось пробиться к городу морем.

С данной целью и для усиления гарнизона в городе Або, Русский гребной флот под командованием генерал-адмирала, графа Фёдора Матвеевича Апраксина сосредоточился у мыса Гангут, в бухте Твермине. Путь русскому флоту преградил шведский, под командованием Густава Виттранга.

Встретив Шведскую эскадру, Апраксин не решился атаковать её ввиду превосходства противника, послав в строящуюся резиденцию, к Петру, доклад.

Вскоре, прибыл к полуострову царь.

Абордаж!

Вот, где способна развернуться душа Русского человека. Только Русского? Нет, не думаю. Любой смелый, целеустремлённый, умеющий рисковать, желающий жить полной жизнью иноземец так же легко способен раскрыть вышеперечисленные качества в бою. Только присутствует ли в них любовь к России? Вот тот вопрос, на который не мог ответить последние годы, находясь в этой стране с 1698 года.