Часовая башня

На той недели удалось задержать целую подпольную группу, состоящую из молодёжи. Правда, все её члены не были коренными жителями Выборга, да и Карельского перешейка. Приехавшие в город по комсомольской путёвке крайне были удивлены, что долгие вечерние беседы, после работы у открытого окна общежития, будут расценены в НКВД не как нарушение порядка, а подпадут под формулировку подпольная террористическая организация.

Был рад своей смекалке опытного работника. От допросов получал даже некоторое удовольствие, действительно веря; способен докопаться до истины, имея свой, особый подход к следствию.

Ненавидел врагов своей горячо любимой, давшей ему многое страны. С самого детства презирал инакомыслие, видя его везде. Те, кто не соглашался с ним, или спорил — становились врагами. Когда попал на завод, в ученики к токарю, решил для себя — не сможет там работать. Слишком уж много врагов, тех, кто постоянно хочет его чему-то научить. Верил — мог учить других сам.

Когда впервые надел военную форму, почувствовал в себе силу. Ускоренные лейтенантские курсы и у него были синие галифе и китель. Гордился формой, особенно фуражкой, к которой не без удовольствия прикладывался рукой отдавая честь.

Знал; правительство Финляндии, эвакуировав всё население Карельского перешейка, верило; тем самым сможет ухудшить ситуацию при новом заселении опустошённых территорий гражданами СССР.

Но, как оно ошибалось!

Для Советской власти не было никаких проблем, в отличие от нерешительной Финской, справится с подобным вопросом. Имея уже большой опыт репрессий, человеческий фактор считался второстепенным вопросом. В первую очередь решая территориальные задачи, о людях в стране никогда не заботились. Знал это Савелий Игнатьевич, поэтому и не переживал, что могут возникнуть какие-то проблемы с кадрами в заполняемых городских предприятиях. Каждого сотрудника можно было легко перебросить из любого района страны, не задумываясь о том, нравится ли ему перемена места жительства, или нет. Дело партии, дело Ленина было превыше всего.

Для него человеческий вопрос был очень прост. От всей души верил, состав любого военного завода, проектного, или научно-исследовательского института можно заменить легко и, что самое важное — быстро. И, при этом данная работа с кадрами ничуть не отразится на производительности, или плане.

— Сегодня опять допоздна Игнатьич? — заглянул в дверь сослуживец, давно старающийся заполучить его дружбу.

Так и лез в душу, будто не понимал; не хочет ни с кем фамильярничать. Не на шутку подумывал о том, чтоб избавиться от назойливого товарища. Но, всё не доходили руки. Да и не видел в нём опасности в отношении своего карьерного роста. Хорошо понимал с годами смысл фразы; — «Свято место пусто не бывает». Ждал, когда переведут, или повысят зама начальника управления, на место которого метил. Но, неужели этот на вид туповатый деревенский парень хитрее его, и так же пытается сделать карьеру, опередив, для этого стараясь проникнуть в самую его суть. Недаром, что имел с ним одно и то же звание.

А была ли она — эта суть у него? Конечно, если человек имеет стремления, то и суть у него есть, искренне верил в это.

Не было у него друзей среди сотрудников. Не любил, когда приглашали в ресторан, даже простых посиделок на дому сторонился, стараясь не участвовать в них.

— Нет. Скоро пойду. А ты ступай. Ступай Капитан, — специально не называл его по имени. Давно знакомый НКВДешный приём, которому научился три года назад, когда массовые репрессии только начинались. Он заключался в том, что если человека не замечаешь, не называя его по имени, или фамилии, только по званию, или в третьем лице, как бы игнорируя, придавая меньшую значимость, то тем самым подсознательно ставишь его в лице окружающих ниже себя. И пусть даже видят этот трюк, но всё равно в глубине сознания принимают твою сторону. Этот приём так же был для него частью борьбы за своё место под солнцем.

— Слушай, Игнатьич, вот ты всё борешься со шпионами, а ведь они мало того, что в каждом сидят, так ещё и упрямее нас.

— Объяснитесь, — мутными глазами посмотрел на придурковато улыбающегося капитана.

— В батальоне, где я прежде служил был случай один при взятии третьей финской оборонительной полосы.

В основном из ДОТов состояла она. Близко, метрах в трёхстах друг от друга располагались. Не пробиться. И, так хорошо, грамотно расположены были, что, надо отметить, ни одна атака не заканчивалась удачей. Косили наших бойцов десятками, а то и при особо отчаянных наступлениях, сотнями. И артподготовкой помогали ожидавшей команды к штурму пехоте и с самолётов бомбили. Ничто не помогало.

Но, был среди тех, что предстояло брать нашему батальону и один, самый ожесточённый. Огонь практически не прекращался из него. Пулемётчик реагировал на каждый шорох с нашей стороны. Как охлаждал ствол пулемёта сложно было понять. Поливая водой, такую долгую стрельбу не обеспечить. Особенно, когда атака превращалась в бегство, строчил ожесточённее и злее.