Часовая башня

Показалось; кто-то присел рядом с ней на кровать. Машинально, но, как ей показалось во сне, коснулась рукой чьей-то спины. Мужчина вздохнул. Вздрогнула, но не испугалась. Верила, спит. Но, словно наяву чувствовала присутствие в спальне постороннего. Хотела открыть глаза, чтоб разглядеть этого незнакомца. Не удавалось. Веки словно слиплись. Не малейшей тревоги от незнания этого человека не испытывала. Что-то родное ощущалось в нём. В его манере вздыхать, молчании, застывшей позе.

— Ложись спать милый мой Яков, — услышала чей-то не знакомый ей голос. Да это же она сама произнесла, но, будто бы услышав слова со стороны, испугалась их сперва. Поразмыслив, успокоилась. Она же спит, и это снится. Её муж, сама она.

Но, как же хорошо ей сейчас и спокойно в этой кровати. Так не было никогда прежде. Ни в Санкт — Петербургской квартире, ни в имении под Киевом. Так ей было хорошо лишь в детстве, когда летала во сне. Поднимаясь над кроватью, росла. Это ощущение, давно забытое ей, вернулось именно сегодня.

Ничего не ответил ей. Просто неспешно прилёг рядом. И в этот момент ей удалось разлепить свои глаза.

Лежал, смотрел перед собой, туда, в звёздное северное небо, напоминающее собой то, что бывает в открытом море, во время штиля, или при небольшой качке, когда облака сдувает ветром. Проследила устремлённость его взгляда. Вспомнила, как в юности плавала на яхте с отцом по Балтике. Кажется, заходили и в Ботнический залив. Такое же небо было тогда над её головой. Неужели там высоко над землёй живут ангелы. Почему же мы тогда не видим их? Только вот эти звёзды, звёзды, звёзды. Может это и есть ангелы?

Думал сейчас о своём предке Якове, с которым встретился на небесах. Рассказал тот ему о небе, с такими же, как сегодня звёздами, бывающими только лишь в конце лета, и случающимися по ночам до самого ноября. Спросил его: — «Не жалеешь ли о том, что покинул Рюген?»

Только улыбнулся в ответ. Там, как правило все немногословны.

Повернулся к жене, взял её за руку.

Прикосновение было настолько нежным, что скорее почувствовала его мысленно, чем телом.

Смотрел в глаза.

Тихо встал. Кровать выпрямилась под ним, будто был живым и обладал телом. Провалилась в сон. А, может и на самом деле спала.

Утро было облачным. Низкие, свинцовые, будто наполненные снегом облака тянулись за окном. Их гнало ветром из Швеции, через центральную Финляндию в Россию. Не хотелось вставать. Так и смотрела бы им в след, провожая взглядом, пуская им вдогонку свои мысли. Но, знала, и так слишком много спала сегодня. Не хотела тревожить родственников, должна была вовремя подойти к завтраку.

Самостоятельно села на кровати. Вызвала по старинке, колокольчиком домработницу. Но, так, как после переезда не была ещё нанята оная, пришла Илма. Одела её.

— Сегодня за мной приходил Яков, — тихо сказала за столом, запивая кофеем круасан. Городской быт быстро налаживался.

Никто из присутствующих не задал вопроса. Ибо любой мог прозвучать сейчас глупо.

— С этого тематического парка под названием земля выход одни — смерть. Но для душевных людей её нет. Она всего лишь избавление от ненужного тела, — дополнила Торбьорг Константиновна.

Глава XXI. Память

Интуитивно думал увидеть руины, так, как знал, город полностью деревянный. Поезд въезжал в Кякисалми. Табличка с названием города уже была сменена на прежнюю. Кроме этого о наличие города говорило только некое масштабное, полное его отсутствие. Точнее, правильнее будет сказать последствия его, ещё такого недавнего присутствия. Всё, что не смогло сгореть, оставалось. Скрытая прежде лёгкая кривизна печей с длинными, устремлёнными в небо трубами, бросалась в глаза своей наготой после обрушения сгоревших, до сей поры прикрывающих их стен. Кое-где фонарные столбы, опалённые пламенем пожаров, уже расчищенная дорога, кривые линии покосившихся заборов, гранитные фундаменты, когда-то деревянных домов, что вместе с дымом ушли в небо, оставив после себя кроме печей ещё и горы золы. Лишь каменные остовы лютеранской кирхи и двух православных храмов возвышались над городом.

Но, вовсю шла работа. Кякисалми отстраивался заново. Повсеместно слышался стук молотков, звуки пил. Людям требовалось где-то жить. Это радовало, придавало гордости за страну, что способна восстановить всё умышленно разрушенное врагом, так и не сумевшим построить светлое будущее для тех своих граждан, что поверив в грандиозность планов, решились заменить местных жителей в оставленных ими домах.